Возможен ли ядерный апокалипсис

Почти сразу после победы бывшие союзники станут смертельными врагами. Фото с сайта www.trumanlibrary.org

Впоследствии Вашингтон отказался от СОИ как от проекта «чрезвычайно затратного». Только на начальные разработки было потрачено свыше 200 млрд долл. Создать полномасштабную космическую ПРО на том уровне развития науки и техники было сложно, но Москва опасалась непредсказуемой гонки вооружений в космосе.

В этот раз глобальная ПРО направлена в основном против двух, по американскому определению, ревизионистских государств: России и Китая. Эти страны названы ревизионистскими, поскольку подрывают статус-кво единственной мировой супердержавы – Соединенных Штатов.

МИР С ПОЗИЦИИ СИЛЫ

Документ является естественным продолжением доктринальных внешнеполитических установок США, предусматривающих проведение Вашингтоном агрессивной политики как «мир с позиции силы». Так, в Стратегии национальной безопасности США главные вызовы-угрозы исходят от «ревизионистских держав Китая и России», стремящихся «формировать мир, который противоречит американским ценностям и интересам». Определены три угрозы: «ревизионистские державы Китай и Россия», «государства-изгои Иран и Северная Корея» и «джихадистские террористические группы». При этом «нынешние вызовы свободным обществам» выглядят «такими же серьезными, но более разнообразными», как «во время холодной войны при тоталитарной угрозе со стороны Советского Союза».

Под защитой американских ценностей и борьбой с вызовами свободным западным обществам скрывается стремление американской элиты удержать мир в однополярном формате любой ценой. Инструментом для этого служит, как и во времена холодной войны, ядерное сдерживание. В частности, в новой ядерной доктрине США (февраль 2018 года) говорится, что «во многих случаях эффективность гарантии безопасности союзников и партнеров зависит от их уверенности в способности США обеспечить расширенное ядерное сдерживание». В ней делается ставка на модернизацию ядерной триады, а также на развитие тактического и сверхмалого ядерного оружия, на массовое создание ядерных зарядов малой мощности. Тем самым США собираются «повысить гибкость и многообразие» своего ядерного потенциала, «в том числе допустив возможность использования ядерного оружия малой мощности». По мнению экспертов, последствия ее реализации могут оказаться весьма опасными, поскольку это приведет к снижению порога принятия решения о применении ядерного оружия.

Сегодня в мире наметилась тенденция по недооценке опасности ядерной войны. Об этом президент РФ Владимир Путин заявил на ежегодной пресс-конференции в декабре 2018 года. К тому же идет процесс разрушения всего каркаса международной безопасности в области ядерных вооружений. Так, в феврале 2019 года президент США сделал заявление о выходе из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности 1987 года. Владимир Путин в недавнем Послании Федеральному собранию сделал акцент на том, что такие действия США «практически полностью и в одностороннем порядке демонтируют договорно-правовую базу международной безопасности». Первым таким шагом был выход США в 2002 году из Договора о противоракетной обороне 1972 года.

Подтверждением сказанному служит перевод 25 января 2018 года на 30 секунд вперед стрелок символических часов Судного дня, указывающих на угрозу глобальной катастрофы. Как сообщили на пресс-конференции представители журнала Bulletin of the Atomic Scientists, теперь они показывают 23:58. То есть часы показывают две минуты до ядерной полуночи, объявила президент этой авторитетной организации Рейчел Бронсон. Так близко к полуночи, символизирующей момент ядерного катаклизма, они не подходили со времен первого испытания водородной бомбы в 1953 году.

Часы Судного дня впервые появились на обложке указанного американского журнала в 1947 году. Дальше всего от полуночи они отстояли в 1991 году – тогда, после окончания холодной войны, ученые посчитали, что человечество отделяло от ядерного катаклизма – «небиблейского «конца света» – не деяния Божьего», целых 17 минут.

И если исходить из времени на этих часах, то мы возвращаемся к состоянию, которое было в начале холодной войны.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ

Впервые мысль о возможности холодной войны известный английский писатель Джордж Оруэлл высказал 19 октября 1945 года в статье «Вы и атомная бомба», опубликованной в журнале Tribune. Он спрогнозировал появление государств, которые невозможно будет завоевать и которые будут находиться в состоянии перманентной холодной войны с другими странами.

Оруэлл не связывал свой прогноз с предсказаниями будущих конфликтов между США и СССР. В конкретном внешнеполитическом контексте выражение «холодная война» впервые появляется лишь через полтора года в речи американского финансиста и политика Бернарда Баруха, произнесенной 16 апреля 1947 года. Барух не делал на нем никакого специального акцента и вставил в свою речь лишь один раз, обратившись к слушателям с призывом: «Давайте не допустим, чтобы нас обманывали. Мы находимся в разгаре холодной войны». Историки не могут сказать, позаимствовал ли Барух это выражение у Оруэлла.

Во всяком случае, известно, что его в дальнейшем использовал известный американский журналист Уолтер Липпман. В сентябре того же года он опубликовал в New York Herald Tribune серию статей о советско-американских отношениях, которые вскоре вышли отдельным изданием «Холодная война: Исследование внешней политики США». После этого термин «холодная война» быстро распространился по всему миру, в том числе и в СССР.

Интересное исследование этой темы было проведено Джоном Льюисом Гэддисом –  профессором Йельского университета, виднейшим американским специалистом по политической истории ХХ века. Главная тема его трудов – холодная война во всех ее аспектах и проявлениях. Именно она стала предметом его монографий, опубликованных в 1972–2005 годы. В них он уделил много времени поискам ответов на два ключевых вопроса: что привело к холодной войне и можно ли было ее прекратить еще на начальном этапе? Он считает, что раскол между бывшими союзниками был почти однозначно запрограммирован.

Если коротко, то суть в том, что Вторая мировая война была выиграна странами, которые на протяжении долгих лет разделяли глубокие идеологические и геополитические противоречия. В годы совместных сражений с фашизмом эти конфликты временно отошли на второй план, но отнюдь не исчезли. Разгром Германии и ее союзников породил ситуацию, в которой интересы победителей кардинально расходились.

Прежде всего в вопросах идеологий, которые они рассматривали как универсальные ценности; иначе говоря, и американские, и советские руководители были уверены, что их страны могут и должны служить идеалами для всего человечества. Тем более, согласно взглядам Гэддиса, обе идеологические системы имели экспансионистские потенциалы. К тому же США и СССР обладали гигантскими территориями и протяженными морскими границами, причем каждая из стран имела выход в воды трех океанов, что уже само по себе влекло за собой наличие обширных перекрещивающихся геополитических интересов.

При этом он, однако, возлагал преимущественную вину в развязывании холодной войны на СССР и И.В. Сталина. На Западе если не общепринятой, то наиболее широко распространенной является следующая версия: начало холодной войне положили действия СССР в 1945 году, направленные на «советизацию» стран Восточной Европы и подрыв демократических режимов в странах Западной Европы с помощью местных Компартий. Действия же США и других западных держав были, согласно этой версии, вынужденными, ответными, имевшими целью воспрепятствовать такому течению событий.

В то же время Гэддис отмечает, что СССР и США вступили во Вторую мировую войну в результате агрессии третьих стран, к которой были не готовы. И они стремились ни в коем случае не допустить повторения такой ситуации в будущем.

НАЧАЛО

В советской историографии начало холодной войны связывали в основном с выступлением Уинстона Черчилля в Фултоне (США), но Гэддис определяет точку ее отсчета, исходя из нескольких знаковых событий 1946–1947 годов.

9 февраля 1946 года Сталин произнес речь перед избирателями Сталинского избирательного округа Москвы, в которой решительно осудил капитализм (чего не делал уже давно). Он заявил: «Было бы неправильно думать, что Вторая мировая война возникла случайно или в результате ошибок тех или иных государственных деятелей, хотя ошибки, безусловно, имели место. На самом деле война возникла как неизбежный результат развития мировых экономических и политических сил на базе современного монополистического капитализма… Пожалуй, можно было бы избежать военной катастрофы, если бы была возможность периодически перераспределять сырье и рынки сбыта между странами сообразно с их экономическим весом – в порядке принятия согласованных и мирных решений. Но это невозможно осуществить при нынешних капиталистических условиях развития мирового хозяйства».

Менее чем через две недели, 22 февраля, американский дипломат Джордж Кеннан, который в ранге поверенного в делах заменял посла Гарримана в посольстве в Москве, отправил на имя госсекретаря США телеграмму, в которой подчеркнул: любые уступки Сталину со стороны Запада будут восприняты им как проявление слабости. Советские вожди, писал Кеннан, не умеют управлять иначе, чем диктаторскими методами. Поэтому, заключил Кеннан, проблема выработки правильной стратегии взаимоотношений с СССР является самой сложной из всех задач, с которыми когда-либо сталкивалась американская дипломатия.

В этом документе, который из-за его размера – 8 тыс. слов – вошел в историю дипломатии и политологии как «длинная телеграмма», Кеннан склонялся к разрешению противоречий мирными средствами. Однако в июле 1947 года он опубликовал под псевдонимом расширенную версию «длинной телеграммы» в виде статьи в журнале Foreign Affairs. В ней он уже провозгласил, что основным принципом американской политики в отношении СССР должно стать «длительное, спокойное, но твердое и неуклонное сдерживание российских экспансионистских тенденций». Эта «стратегия сдерживания» СССР стала инструментом американской внешней политики в годы холодной войны.

Следующим событием стала прогремевшая на весь мир речь, с которой 5 марта 1946 года Уинстон Черчилль в присутствии президента США Гарри Трумэна выступил в Вестминстерском колледже, расположенном в Фултоне, штат Миссури. Черчилль выразил восхищение героизмом советского народа в годы войны (даже отдал дань уважения лично Сталину, назвав его своим «товарищем военного времени») и признал, что СССР вправе занимать свое законное место среди ведущих мировых держав. В то же время он предупредил об опасности тоталитарного контроля, который стремятся установить в разных странах Компартии, и недвусмысленно связал это с возрастающим влиянием Москвы. В этой речи впервые прозвучало мгновенно облетевшее весь мир выражение «железный занавес», который, по словам Черчилля, опустился поперек Европы «от Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике». Черчилль, подобно Кеннану, не говорил о неизбежности или желательности войны с СССР. Он особо подчеркнул, что и советская Россия жаждет не войны, а ее потенциальных плодов, то есть «неограниченного расширения своей власти и идеологии». Задачи Запада он определил как продвижение «демократии как можно скорее во всех странах».

Однако Сталин отреагировал на эту речь жестко. Всего через неделю в интервью «Правде» от 14 марта 1946 года он обвинил Черчилля в призыве к Западу начать войну с СССР и в этом отношении сравнил его с Гитлером. И для этого были основания. В 1945 году по заданию премьер-министра Черчилля Объединенным штабом планирования военного кабинета Великобритании была в глубочайшем секрете разработана операция «Немыслимое» с использованием 10–12 немецких дивизий на случай военного конфликта между Британией и США с СССР. В настоящее время документы, относящиеся к этим планам, хранятся в Национальном архиве Великобритании. Непосредственной целью наступательного плана являлось силовое «вытеснение» советских войск из Польши. В некоторых источниках план наступательной операции рассматривается как план третьей мировой войны. Правда, Черчилль оставил комментарии на проекте плана, определив его как «предварительный набросок того, что, я надеюсь, все еще чисто гипотетическая вероятность».

Таким образом, в течение 1946 года практически исчезли все остатки былого доверия. Так, уже в начале года США и Великобритания, к немалому удивлению Сталина, вынесли на Совбез ООН вопрос о незаконности продолжающейся оккупации Северного Ирана советскими войсками, что привело к их выводу всего через несколько месяцев. Они также не позволили СССР заполучить военные и военно-морские базы в Турции, обеспечивающие контроль над Босфором и Дарданеллами. Более того, президент Трумэн приказал вывести американский 6-й флот в Восточное Средиземноморье.

12 марта 1947 года Трумэн обратился к Конгрессу с просьбой оказать военную и экономическую помощь Турции и Греции, заменив в этом Великобританию, которая известила США, что у нее больше нет для этого ресурсов. Гарри Трумэн ни разу не назвал в своей речи СССР, ограничившись напоминанием об опасности «тоталитарных режимов». Однако ни у кого не было сомнений, что экстренная помощь двум странам должна способствовать стабилизации их правительств и предотвратить захват власти политическими союзниками Москвы (для Греции это могло превратиться в реальность). Конгресс постановил выделить Греции 350 млн долл. и 50 млн – Турции. Однако значение речи Трумэна на объединенном заседании обеих палат Конгресса вышло далеко за рамки помощи двум конкретным странам. В своем выступлении он подчеркнул, что США готовы поддержать любые реакционные режимы, чтобы не допустить распространения в мире идей коммунизма. Эти положения стали известны как «доктрина Трумэна».

Многие историки полагают, что именно выступление Трумэна стоит рассматривать как дату начала холодной войны. Г.М. Корниенко, первый заместитель министра иностранных дел СССР в 1977–1986 годах, в своей книге «Холодная война. Свидетельство ее участника» пишет: «Какими категориями Трумэн мыслил в этой связи, можно судить, в частности, по его словам, сказанным им дочери, сопровождавшей его в Потсдам (на конференцию), в канун намеченного на 16 июля 1945 года первого испытательного взрыва атомной бомбы: «Если она взорвется, а я думаю, что это случится, у меня будет управа на этих [русских] парней». И с того момента, как он получил 17 июля сообщение о том, что «дитя благополучно родилось» (условная фраза, означавшая успешное испытание первой атомной бомбы), Трумэн бесповоротно встал на путь использования атомного оружия в качестве главного козыря американской дипломатии, что стало основным генератором холодной войны.

В последние годы часы Судного дня ускорили свой бег. Фото Reuters

Основные этапы холодной войны в сжатом виде выделил Збигнев Бжезинский в книге «Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство».

После завершения Второй мировой и наступления холодной войны большинство американцев поначалу чувствовали себя надежно защищенными монополией США на атомную бомбу. Хотя СССР в 1949 году испытал атомную бомбу, Стратегическое авиационное командование (САК), обладало до середины 1950-х годов «способностью нанести в одностороннем порядке опустошительный удар по Советскому Союзу».

«САК взяло на себя функцию щита страны, прежде выполнявшуюся размещенным на двух океанах военно-морским флотом. Оно символизировало и увековечивало представление о безопасности как неотъемлемом атрибуте особого положения Америки, несмотря на то, что почти для всех других государств отсутствие безопасности в XX столетии уже стало нормой», – пишет политик.

Переломным моментом Бжезинский считает Кубинский кризис в 1962 году (на Кубе были размещены советские баллистические ракеты средней дальности Р-12 и Р-14), когда Америка ошеломляюще обнаружила, что современные технологии сделали неуязвимость принадлежностью прошлого. В 1960-е годы в США поднялось беспокойство из-за «отставания по ракетам» в связи с проигрышем в космической гонке с СССР. При этом, по его мнению, советские лидеры намеренно завышали данные о качественных характеристиках и количестве тех ракет, которыми они реально обладали. К моменту возникновения Карибского кризиса СССР располагал всего несколькими десятками межконтинентальных баллистических ракет (МБР) Р-7 и Р-7А (дальность до 12 тыс. км, мощность ядерного заряда около 5 Мт) и лишь четырьмя стартовыми площадками, на которых находились готовые к пуску МБР. Именно на ракетах данного семейства были отправлены в космос первые искусственные спутники Земли, а также первый в мире космонавт Юрий Гагарин.

Это привело к усилившемуся страху из-за неустойчивого ядерного сдерживания, к озабоченности стратегов по поводу возможного обезоруживающего ядерного удара и возрастающей угрозы случайного пуска ядерной ракеты, а позже к созданию новых видов высокотехнологичных оборонительных систем – противоракетных. Жаркие общегосударственные дебаты в США по этим вопросам в результате завершились общим признанием, что обеспечивающие стратегическую стабильность отношения с СССР достижимы только на основе взаимообязывающих ограничений.

В январе 1967 года президент США Линдон Джонсон направил в Москву письмо с предложением о начале переговоров по ПРО. В итоге стороны пришли к пониманию, что их лучшая защита состоит в том, чтобы оставаться уязвимыми по отношению друг к другу и ограничить гонку вооружений. Осознание этого привело к подписанию в 1970-х годах Договора по противоракетной обороне и затем соглашений об ограничении стратегических вооружений (ОСВ), а после, в 1980-х и 1990-х годах, – к Договору о ликвидации ракет средней и меньшей дальности, явившемуся предтечей договоров о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ). «Эти договоры, в сущности, стали признанием того, что безопасность Америки находится уже не исключительно в руках американцев, а частично зависит от договоренностей со смертельно опасным антагонистом», – пишет Бжезинский, указывая при этом, что «их очевидная рациональность и сулимая предсказуемость несколько успокоили американцев. Вследствие этого предпринятая в начале 1980-х годов попытка администрации Рейгана восстановить неуязвимость Америки с помощью СОИ не получила поддержки подавляющего большинства населения».

Во второй половине прошлого века на смену страху перед ядерной войной постепенно пришла относительная стабильность, опирающаяся на концепцию взаимно гарантированного уничтожения, и, как представляется, сложилось определенное табу на применение ядерного оружия.

«ПОБЕДА» ИЛИ ПОРАЖЕНИЕ

В последнем десятилетии ХХ века поражение и развал СССР вознесли США, как подчеркивает Бжезинский, на пьедестал в качестве единственной и действительно первой подлинно глобальной державы.

Знаменательно, что 18 ноября 1997 года Конгрессом был утвержден сертификат службы во время холодной войны, который вручается Пентагоном лицу, находившемуся на военной службе или являвшемуся служащим правительственного учреждения, в знак признания заслуг во время службы в период холодной войны (с 2 сентября 1945-го по 26 декабря 1991 года). После этого почти каждый год в Конгрессе поднимался вопрос о выпуске медали «За победу в холодной войне». Причем законопроект вносился не кем-нибудь, а Хиллари Клинтон, которая была тогда госсекретарем США. «Наша победа в холодной войне стала возможной только благодаря готовности миллионов американцев в военной форме отразить угрозу, исходившую из-за железного занавеса. Наша победа в холодной войне стала огромным достижением, и те мужчины и женщины, которые проходили службу в то время, заслуживают награды», – заявила Клинтон.

Этот настрой совпал с широким осознанием того, что за крахом СССР скрываются более серьезные сдвиги в общемировом распределении политического влияния. Причем операции против Ирака в 1991 году и Сербии в 1999 году продемонстрировали укрепляющуюся ведущую роль Америки в военном применении высоких технологий и ее способность относительно безнаказанно наносить удары по другим странам. Америка вновь почувствовала себя почти неуязвимой, а международные отношения перестали строиться исходя из баланса сил. При этом угроза распространения коммунистической идеологии спала, но США продолжили по заветам Черчилля ускоренное продвижение либеральной демократии через цветные революции, поскольку Америка уверилась в своем идеологическом превосходстве и стала считать себя, как определяет Бжезинский, «моделью для всех остальных народов».

В итоге США благодаря своему политическому, военному и экономическому могуществу  приобрели статус глобальной империи. Вот что пишет в своей книге «Дипломатия» Генри Киссинджер: «У империй нет никакой заинтересованности действовать в рамках международной системы, они сами стремятся быть международной системой. Империи не нуждаются в равновесии сил. Именно подобным образом Соединенные Штаты проводили внешнюю политику на всей территории Американского континента».

Однако в 2007 году президент РФ Владимир Путин произнес речь на Мюнхенской конференции по безопасности, где резко выступил против проводимого США внешнеполитического курса в мире. Он заявил:

«И как всякая война, война холодная оставила нам и «неразорвавшиеся снаряды», образно выражаясь. Имею в виду идеологические стереотипы, двойные стандарты, иные шаблоны блокового мышления. Мы видим все большее пренебрежение основополагающими принципами международного права. Больше того, отдельные нормы, да, по сути, чуть ли не вся система права одного государства, прежде всего, конечно, Соединенных Штатов, перешагнула свои национальные границы во всех сферах: и в экономике, и в политике, и в гуманитарной сфере – и навязывается другим государствам. Ну, кому это понравится?

Считаю, что для современного мира однополярная модель не только неприемлема, но и вообще невозможна. И не только потому, что при единоличном лидерстве в современном – именно в современно мире – не будет хватать ни военно-политических, ни экономических ресурсов. Но что еще важнее: сама модель является неработающей, так как в ее основе нет и не может быть морально-нравственной базы современной цивилизации».

Некоторые западные лидеры расценили эту речь как самую жесткую со времен окончания холодной войны и сравнивали ее с Фултонской речью Черчилля.

Все последующие внешнеполитические события в мире свидетельствуют, что слова Владимира Путина не расходятся с делом. Действия РФ в Сирии ясно дали понять, что Россия вернулась на международную арену как великая мировая держава, настаивая на соблюдении военного и политического равновесия как предпосылки безопасности в мире. А заявленные В.В. Путиным в ежегодном Послании к Федеральному собранию 1 марта 2018 года инновационные средства вооружения (ракетный комплекс «Авангард», тяжелая МБР «Сармат», гиперзвуковая ракета «Кинжал», крылатая ракета с ядерной двигательной установкой «Буревестник», лазерная установка «Пересвет» и подводный аппарат «Посейдон») развеяли уверенность в неуязвимости Америки. В обращении в 2019 году он сообщил о новой перспективной гиперзвуковой ракете «Циркон», работа по которой идет успешно и в запланированные сроки. При этом он подчеркнул, что создание гиперзвукового планирующего крылатого блока системы «Авангард» соразмерно по своему значению для повышения обороноспособности и безопасности страны запуску первого искусственного спутника Земли.

Как США расценивают Россию сегодня? Об этом откровенно рассказал начальник штаба СВ США генерал Марк Милли, выступая в апреле с.г. в Конгрессе: «Я рассматриваю Россию как угрозу номер один для США. Это единственная страна, которая может уничтожить Соединенные Штаты…Москва, вероятно, будет угрожать нашим интересам в ближайшие 20 лет, так как она пытается вернуть себе контроль над прежними сферами влияния».

В предисловии ядерной доктрины США приводятся высказывания бывшего министра обороны Джеймса Мэттиса о том, что Россия «определенно вернулась в конкуренцию великих держав». Это подтвердила и Мюнхенская конференция по безопасности 2019 года. Ее главный вывод сводится к тому, что «период после окончания холодной войны и связанный с ним всеобщий оптимизм закончился». Председатель конференции Вольфганг Ишингер заявил: «С учетом текущего состояния международных отношений сама собой напрашивается мысль, что в мире не просто происходит серия кризисов разного масштаба, но существует более фундаментальная проблема. Похоже, мы становимся свидетелями перестановки основных элементов международного порядка. Начинается новая эра соперничества великих держав».

Бывший глава британской МИ-6 Джон Соуэрс, комментируя на ВВС российско-американские отношения, сказал: «Нам необходимо стратегическое понимание с Москвой, чтобы мы могли обеспечить стабильность в мире. Нам нужна стабильность Европы, стабильность между Россией и США, что в конечном счете гарантирует стабильность в мире. Американский мир (американское однополярное движение) оказался недолгим и уже подошел к концу».

Москва готова к диалогу, но США, относя Россию к «экзистенциальной угрозе» для себя, продолжают проводить агрессивную политику, основанную на введении санкций и выдвижении ультиматумов. Как пишет хорватское издание Advance от 4 апреля с.г., «все это ведет исключительно к эскалации и крайне неопределенному будущему. Единственное решение в этом конфликте – это ослабление идеологии американской исключительности, а этого быстро не произойдет».