Янки и джентльмен

Истинный джентльмен всегда готов защищать свою честь не только добрым словом, но и пистолетом. Кадр из фильма «Дикий, дикий Запад». 1999

– Взять, к примеру, Картерсвилл: посмотрите на этот мирный городок, который в течение более чем столетия наслаждался такой роскошью, как свобода самоуправления. Причем не только Картерсвилл, но и весь наш штат.

– А что теперь не так с Картерсвиллом? – поинтересовался Фитц, закуривая сигару.

– Что не так, ха! Да только гляньте, как все начало загнивать лет 10 назад. Теперь судья-янки трактует наши законы, шериф-янки следит за их соблюдением, а почтмейстер-янки выдает письма и продает почтовые марки.

– Но ведь их выбрал народ, полковник. Они представляют народную волю.

– Какой народ? Ваш народ, не мой. Нет, дорогой Фитц, пришедшая к власти после Гражданской войны новая администрация обошлась с нами ужасно и войдет в историю как сущий позор.

Полковник встал со своего кресла и начал расхаживать по комнате. Его негодование росло с каждым шагом.

– Для наглядности, сэр, чтобы вы поняли, что именно нам, южанам, пришлось пережить после падения Конфедерации, опишу один случай, который произошел у меня на глазах. Полковник Темпл Талкотт из округа Фокир, Вирджиния, однажды утром приехал в Талкоттвилл – городок, основанный его предками, – верхом на лошади (а точнее, на муле управляющего его плантацией). Полковник происходил из одного из старейших родов Вирджинии. Он был сыном Джеджа Такстона Талкотта и внуком генерала Сноудена Стаффорда Талкотта, сражавшегося в Войне за независимость. А теперь, сэр, позвольте заметить откровенно, что кровь Талкоттов голубая, как небо, и каждый джентльмен, носящий эту фамилию, известен в штате как человек, для которого честь дороже жизни, и чье слово так же надежно, как и его векселя. Итак, сэр, утром полковник Талкотт оставил плантацию на попечение управляющего и отправился через свои владения в город предков, расположенный примерно в пяти милях.

Да, сэр, к тому времени его владения уже не принадлежали ему официально, но это не имеет никакого отношения к дальнейшим событиям. Он имел полное право владеть землей предков, если бы не некое крайне неджентльменское судебное разбирательство, случившееся сразу после войны. По прибытии в Талкотвилл полковник спешился, бросил поводья слуге – или, может, кому-то из крутящихся поблизости негров – и зашел на почту. Должен заметить, что месяц назад правительство вопреки открыто высказанным пожеланиям множества наших почтенных горожан отправило в Талкотвилл для управления городской почтой почтмейстера-янки. Как только этот человек вступил в должность, то сразу начал задирать нос и важничать. Напустил суровый вид, отгородился ото всех в своей конторке перегородкой и заставил посетителей иметь с ним дело через дырку в ней. Это оказалось крайне неудобно, сэр, потому что раньше корреспонденцию всегда вываливали на стол, и джентльмены разбирали ее самостоятельно. Следующим шагом он прекратил прием писем в назначенный им самим час. Это стало еще большим неудобством для наших горожан, которые часто опаздывали на почту. Прежний почтмейстер охотно задерживал отправку мешка с письмами до следующего дня.

Итак, сэр, миссия полковника Талкотта заключалась в том, чтобы отправить письмо своему поверенному в Ричмонд, Вирджиния, по делу чрезвычайной важности, а именно о получении небольшого займа в счет будущего урожая. Не того урожая, чьи семена уже всходили, а того, чьи семена Талкотт только собирался посадить. Полковник подошел к отверстию в перегородке и, демонстрируя безупречные честерфилдские манеры – отличительную черту Талкоттов на протяжении более двух столетий, попросил у почтмейстера взаймы трехцентовую почтовую марку. К его удивлению, ему отказали. Только подумайте: Талкотту в его родном городе не дал взаймы марку за три цента какой-то низкородный янки, в жизни не видавший джентльмена! Первым побуждением полковника было вытащить негодяя из-за перегородки и зарезать на месте. Но он вспомнил, что он Талкотт и не имеет права унижаться. Элегантно выпрямившись, он снова попросил марку, обещая выплатить долг после того, как свяжется с поверенным в Ричмонде. И ему снова отказали. Итак, сэр, что оставалось делать разгневанному южному джентльмену? Талкотт выхватил револьвер и выстрелил этому негодяю янки прямо в сердце, убив его на месте. А потом началось самое интересное. Если бы не вмешались мэр Том Янси, судья Керфут и я, то полковник не избежал бы скамьи подсудимых.

Фитц откинулся на спинку стула и крякнул.

– А что, полковника не повесили?

– Повесить Талкотта!.. Нет, сэр, у нас не принято вешать джентльменов. Судья Керфет убедил присяжных, что полковник действовал в рамках самообороны и защиты собственного достоинства, так что Талкотт пробыл под арестом не более получаса.

Фитц молча открыл буфет и достал черную бутылку с чернильной надписью «Старый черри бренди, 1848».

– Прошу прощения, джентльмены, но эта история совершенно выбила меня из колеи. Позвольте поделиться с вами старым добрым ликером.

Фитц осушил рюмку, воздел глаза к потолку и торжественно произнес:

– За упокой души почтмейстера. 

Балтимор