Бесхозная нога

Всю жизнь она тосковала по родной Керчи… Фото Евгения Никитина

Черный бархат

Прочитал как-то об инициативе хоронить усопших от короны в гробах со стеклянными крышками и вспомнил своего деда Ивана. Терский казак, сын кулака и мельника, мешочник в Гражданскую, дед всю жизнь был прижимист, а в преклонном возрасте стал совсем скуп. Когда умерла его жена (одна из его многочисленных гражданских жен), дед Иван задумал сэкономить. Он категорически отказывался покупать гроб, обитый материей или, еще чего: бархатом!

– Надо обложить гроб изнутри газетами, – настаивал старик и предлагал взять в гараже «Правду» и «Советский спорт».

Но мама и дядька уговорили деда на материю. Старик нехотя согласился, но по дороге в морг все еще ершился и ворчал о недопустимом расточительстве.

В морге к деду неожиданно обратился санитар. Мертвецки пьяный, краснорожий, он вышел откуда-то из потемок, как черт из преисподней, волоча по полу чью-то отдельную, оторванную от тела ногу. Заплетающимся языком санитар объяснял, что нога бесхозная, осталась от человека, попавшего в аварию.

– Дядь, возьми, положишь в гроб! Чего тебе стоит? А? – заискивающе дышал перегаром в лицо моему дедушке санитар.

Санитару отказали. Но старик наш как-то сник и согласился на бархат:

– Черный, давайте.

С другой стороны – деревянный, грубо обструганный гроб, выстланный советскими газетами, выглядел бы концептуально.

Представляю себе покойницу с худым и торжественным лицом в гробу. Любимое черное платье усопшей, светлые колготки, черные туфельки с железной пряжкой. Вдруг налетает ветер, поднимает, закручивает, задирает уголки газет вокруг шеи и на груди, образуя жабо из газет в цвет платью и туфелькам.

– Лаконичное и элегантное платье с небольшим акцентом в виде шейного платка из газет, – комментирует модель в гробу невесть откуда появившаяся на кладбище худенькая незнакомка в маленьком черном платье и с жемчужными сережками. Угловатая, невысокая, в шляпке, она держит на отлете сигарету в длинном мундштуке из слоновой кости. Заметив, что скорбящие увидели ее, незнакомка резюмирует: – Женщина в гробу должна произвести последнее яркое впечатление.

Звук «р» в слове «гроб» она произносит грассируя, на французский манер.

– Бло-хин за-би-ва-ет гол, – громкий детский голос неожиданно перебивает француженку. Мальчик-первоклассник недавно выучился читать и, заглянув в гроб, радостно складывает буквы передовицы в «Советском спорте». И сразу гул стадиона. Светловолосый футболист, лицом похожий на английского артиста Джулиана Сендса из фильма «Чернокнижник», на огромной скорости совершает сольный проход по левому краю футбольного поля, он будто летит, оставляя не у дел защитников. Под рев трибун советский король футбола врывается в штрафную, финтит и в падении – стадион на миг замирает – через себя отправляет мяч в дальний угол ворот.

– Пя-ти-лет-ке – у-дар-ный труд, – успевает прочитать первоклашка еще один заголовок, на этот раз из «Правды», прежде чем его одернут взрослые. Но поздно. Из эха мальчикового голоса и советского газетного заглавия уже появился горячий цех, катятся по рельсам вагонетки, груженные чугуном и железным ломом, в мартеновскую печь, процессом управляет сталевар, автор симфонии огня, повелитель золотой лавы и химии высоких температур…

Гражданскую жену деда звали Лена. Она была горожанка, очень вежливая и интеллигентная. Всю жизнь она прожила в городе Керчь, потом познакомилась с дедом и переехала с ним в Славянск-на-Кубани. На новом месте она не прижилась, тоскуя по родному городу и морю, заболела и умерла от рака желудка. Я помню ее по Керчи. Бабушка Лена была добра ко мне. Однажды в «Детском мире» она сказала: «Выбирай что хочешь». Я показал на спортивный костюм. Мама стала сопротивляться моему нескромному желанию, костюм стоил не меньше целой пенсии. Но бабушка Лена была верна своему слову, и я стал счастливым обладателем дорогой и красивой вещи. И теперь поминаю ее добрым словом вместе со сталеварами, великим футболистом и непревзойденной мадам Коко Шанель.

Кирилл Плетнер

Поручик Зеленцов

 Препод-почасовик политехнического колледжа Анатолий Эдуардович Арский уверенно вел занятие по курсу АИС (автоматизированные информационные системы), бдительно контролируя аудиторию. Зеленцов и Ботин, всегда в первом ряду, внимательно слушают и пишут. Гейвандова сосредоточенна, серьезна. Да, есть все же неплохие ученики! Если бы не отдельные козлы! Особенно один, как раз – Козлов. На пару с Хохловым. Зато есть Зеленцов! Ну, если не любимец, таковых у Арского нет, то просто нравится ему. В учебе – один из лучших, дисциплинирован. Какой-то он ловкий, ладный. Невысок, но строен, подтянут, даже щеголеват. Арский, наблюдая за ним, заметил, как тот умело, по-военному двигается, ходит. Хотя в армии, понятно, не служил.

– Жаль, что усиков нет, – подумал Арский. – А как ему пошла бы форма, пилотка, фуражка!

Он даже кличку ему присвоил «поручик» – для романтики. Однажды, видимо, с этими мыслями в голове, у Арского вдруг вырвалось:

– Поручик Зеленцов!.. Э-э... какую информацию содержит штриховой код?

Так Зеленцов был произведен в поручики. Основной материал был исчерпан. Арский напомнил:

– В эту пятницу экзамен по нашему курсу за семестр. Письменную часть вы выполнили и сдали рефераты. Даже Козлов и Хохлов (смешки).

Хохлов как спросонья выпалил:

– А что я сделал? Это не я. Я ничего. Я вообще молчу.

Арский продолжал:

– Лучшая работа – у Зеленцова! И вообще, – Арский на минуту замялся, – Юрий – образцовый студент по всем параметрам! Да и вот что: это звание прославил знаменитый поручик... Ну, как его... давайте вспомним… Пан-спортсмен, Трегубов – штанга, такой сильный, напомните, красавчик Сергачев, ну что же вы, такой красивый и не знаете, а на вас, Козлов, вся надежда (он ввернул «козлов», дошло ли?), Козлов, я к вам обращаюсь, что же вы! Хотя... что с вас, козлов, взять? (ну, вмазал! Еще раз – радовался Арский). Подсказываю: первая половина XIX века, кавказская война, поручик Тенгинского пехотного полка... самый известный в мире поручик... Ну!.. Поручик?..

Один-два неуверенных выкрика заглушил дружный хор всего класса:

– Поручик Ржевский!

Шум, смех, крики и тут же – громоподобный звонок, как гонг, сигнал – конец занятий, финиш!

– Господа студенты, – только и успел крикнуть вслед убегающим преподаватель информатики, почасовик Арский Антон Эдуардович, – в библиотеке висит портрет этого поручика!..

Глеб Сахаров