Петр Селиванов Россия не мыслит себя вне Большой Европы, равно как и та немыслима без России. Эта стратегическая основа внешней политики нашей страны на европейском направлении требует, однако, своей интерпретации с позиций национального прагматизма.
Конечно, верно то, что Россию и остальную Европу объединяют общая история, география, культура, экономическая взаимодополняемость. Именно поэтому Европейский союз выступает ныне как наш главный внешнеэкономический партнер, концентрируя 35% российского торгового оборота и капиталовложений в нашу экономику, а после ожидаемого расширения ЕС этот показатель достигнет 50%. Стороны накопили незаменимый опыт хозяйственного взаимодействия, между ними действует обширное Соглашение о партнерстве и сотрудничестве, покрывающее как экономику, так и политику. Они приняли среднесрочные стратегии развития взаимных отношений, дважды в год проходят "саммиты" их лидеров, идут энергодиалог Россия-ЕС, консультации о возможности формирования между ними "общего европейского экономического пространства". Безусловно европейским является и общецивилизационный выбор России для ее дальнейшего развития.
Однако из всего сказанного не надо извлекать однозначных выводов в пользу "растворения" России в ЕС, как это склонна делать наиболее "еврофлюсовая" часть отечественной политической тусовки. Как мировая и евроазиатская держава Россия при всех условиях должна сохранять свою самоидентификацию и государственность, свободу рук в проведении внешней и внешнеэкономической политики по всем азимутам, полностью использовать хозяйственные возможности, открывающиеся по всему обширному периметру ее границ. Поэтому и общецивилизационный европейский выбор является для нас скорее нравственным, мировоззренческим, а не институциональным понятием. Он отнюдь не предполагает отказа ни от различных форматов хозяйственной реинтеграции в рамках СНГ, ни от открытости страны в направлении Азиатско-Тихоокеанского мегарегиона и других районов мира.
Более того, именно в АТР, видимо, перемещается эпицентр мирового экономического развития в XXI веке, и это особенно важно для будущего наших Сибири и Дальнего Востока, куда стимулы роста из Европы доходят весьма слабо, если доходят вообще. Поэтому стоит совершенно практическая задача поднять уровень нашего хозяйственного сотрудничества с этим мегарегионом до той планки, которая достигнута в отношениях с ЕС. Кстати, уже сейчас на долю АТР приходится 1/3 внешнеторгового оборота России с дальним зарубежьем, тогда как на долю ЕС - около 2/5, и потому сложившийся европриоритет в нашей внешней торговле на практике не так уж велик, как это принято думать. Одновременно напомним, что на страны Восточной Азии приходится ныне 34% населения мира (ЕС - 9%), 30% его ВВП (24), 40% иноинвестиций (19) и 21% вооруженных сил (14), что в серьезной политике никак не может игнорироваться.
Соответственно было бы совершенно нерезонно ожидать ни вхождения России в ЕС, ни какой-то обязывающей ассоциации с ним, затрагивающих наш суверенитет и государственность. Для нашего сотрудничества идеально подходили бы продвинутые договорные отношения сторон в формате "ВТО плюс", то есть их общее членство в ВТО с более углубленным взаимодействием в отдельных секторах хозяйства, где к этому есть готовность и желание сторон. Именно с такого угла многие российские специалисты видят возможное "общее европейское экономическое пространство", которое ныне на слуху и в Москве, и в Брюсселе, равно как и статус "соседней страны", который обсуждается ныне в отношении России в органах ЕС.
Возможностей углубления сотрудничества Россия-ЕС не отрицает никто. Другое дело - как они реализуются. К сожалению, тут наличествует "двойной разрыв" между этими возможностями и степенью политической воли к их реализации, а также между совместными политическими декларациями сторон и практическим ходом их выполнения. Все дело, видимо, в качестве России и ЕС как партнеров друг для друга, и об этом нужно говорить со всей откровенностью.
В России, несмотря на ее преобладающее партнерство с Евросоюзом, общество еще мало и весьма туманно знает, что представляет собой ЕС и как он работает, причем это касается и деловых кругов. На официальном уровне сотрудничество нередко упирается в бюрократизм, инерцию и незаинтересованность ведомств. В отличие от других стран у нас нет специальных подразделений по этому направлению ни в
МИДе, ни в Минэкономразвития России. Более того, принятие внешнеэкономических решений на законодательном и правительственном уровне идет подчас без оглядки на Соглашение о партнерстве и сотрудничестве, что ведет к нарушению его положений (например, в сфере банков, страхования, торговли алкоголем). В целом же в отношениях со странами ЕС у нас все еще преобладает традиционная двухсторонняя дипломатия, хотя до 70% их суверенитета уже переданы из столиц в наднациональные органы сообществ. Только-только начинается и введение спецкурсов по ЕС в российском высшем деловом образовании. Нередко объективное изучение Евросоюза подменяется его мифологизацией, в том числе за европейские гранты.
Однако и ЕС является для России весьма специфическим партнером. Организационно его 15 странам-членам нужно гораздо больше времени на выработку своих переговорных позиций, сами эти позиции определяются чаще всего по "нижней планке" компромисса интересов и являются крайне негибкими. Идет перетягивание "каната власти" между странами-членами, Комиссией ЕС и Европарламентом. В результате инерционной и безынициативной становится подчас и вся дипломатия ЕС, что особенно заметно в последние годы, когда она не смогла с должной степенью оперативности отреагировать даже на события 11 сентября в США. Но есть и свои особенности политики ЕС именно на ее российском направлении.
Начать с того, что, хотя в ЕС принята "Коллективная стратегия" взаимоотношений с Россией, самой ясной стратегии как таковой в этом документе и в жизни пока не просматривается. По большому счету ЕС призывает Россию даже не к сотрудничеству, а к механической переделке своих государственной и общественной систем по европейским меркам без учета той специфики нашего государства, о которой упоминалось выше. Отсюда - мессианская убежденность Брюсселя в том, что Россия призвана быть хозяйственным лимитрофом Западной Европы, навязывание нам "европейского права" на замену отечественного правопорядка, менторский тон во взаимоотношениях, ожидание от России односторонних уступок (к чему, однако, приучили Европу сами же наши реформаторы). Есть у ЕС и свои застарелые нарушения Соглашения о партнерстве и сотрудничестве (торговля товарами ядерного цикла, пушниной, условия деятельности российских компаний в ЕС и др.).
Так, без учета интересов России была начата очередная волна расширения ЕС, которая несет для нас весьма неоднозначные последствия, но по поводу которой стороны находятся все еще в стадии необязывающих разговоров. Только в октябре с.г. России обещают предоставить рыночный статус по праву ЕС (хотя страна давно уже выстрадала его в ходе реформ), и то пока неясно, в какой интерпретации. Болевой точкой отношений, вместо того чтобы стать продвинутым регионом сотрудничества, стало положение Калининграда. Здесь недальновидность Брюсселя особенно очевидна, ибо если Россия и ЕС не в состоянии договориться по данной частной проблеме, то бессмысленно рассчитывать на более серьезные договоренности вроде "общего европейского экономического пространства". Ведя энергодиалог с Москвой и, в частности, рассчитывая на дополнительные поставки наших энергоносителей, Брюссель одновременно сохраняет неофициальные "потоки" их импорта из России (об их снятии заявляется лишь устно, но не документально) и оспаривает положения ряда долгосрочных газовых контрактов "Газпрома". Политически неясно, как создаваемая ЕС "европейская оборонная самобытность" будет соотноситься с российскими интересами, ибо, прежде чем иметь дело с Москвой, ЕС хочет затвердить ее модальности с НАТО. В итоге динамика отношений России с США, Китаем и даже с НАТО в последнее время явно опережает ход событий в наших взаимоотношениях с ЕС.
Конечно, основной стержень отношений России и ЕС не должен заключаться в коллекционировании взаимных претензий. Скорее, нужно искать и закреплять то общее, что нас объединяет. Оба наши центра силы давно уже созрели для продвинутых, привилегированных партнерских отношений, нуждаются друг в друге для укрепления своих позиций в мире. Важно здесь лишь научиться лучше знать и понимать интересы друг друга и незашоренно смотреть в наше общее панъевропейское будущее.
