Паата Закареишвили
Абхазских детей не пугает вид оружия.
Фото Дмитрия Донского (НГ-фото)
Неразрешенные конфликты на территории Грузии – удобный рычаг для создания проблем в самой Грузии и спекуляции на них. К сожалению, спекулируют этим и грузинские власти. Особенно когда на первый план выступают социально-экономические проблемы. Если вспомнить дореволюционную предвыборную кампанию будущего президента Михаила Саакашвили, то в газетных публикациях или в телевыступлениях трудно найти абхазскую или южноосетинскую тематику. Тогда он больше говорил о готовности решать проблемы в социальной сфере. Сейчас – наоборот. В условиях экономического кризиса все чаще звучат громогласные обещания в скором времени вернуть Абхазию и бывшую Южно-Осетинскую автономную область. Естественно, это играет на руку России, которая через неподконтрольные территории оказывает на Тбилиси мощное давление, тем самым мешая его движению в западном направлении. Москва не без основания считает Грузию лидером регионального прозападного движения. Возможная удачная интеграция Грузии в евроструктуры и НАТО может стать привлекательным примером для Азербайджана и Армении, что может привести к потере Россией всего Южного Кавказа. Поэтому в интересах России обратить ситуацию таким образом, чтобы показать миру, что Грузия не является страной, способной стать членом системы безопасности НАТО, а наоборот – проблематичная до такой степени, что ее вступление в альянс негативно отразится на системе безопасности, станет обременительным грузом и создаст самому альянсу больше проблем, чем усилит его позиции в регионе. В этом свете действия Москвы в Абхазии и Южной Осетии, ее негласная, а порой открытая поддержка сепаратистских настроений логичны и последовательны.
Фактически в том же направлении действуют и грузинские власти, не прилагая усилий для интенсификации переговорного процесса с Сухуми и Цхинвали. Причем речь идет о прямых переговорах, которые неизбежно приведут к ослаблению российских позиций в непризнанных республиках. После революции роз процессы урегулирования конфликтов выявили в Грузии двух лидеров, которые поняли это и были готовы вести диалог с абхазами и осетинами. Но и Ираклий Аласания, и Георгий Хаиндрава были отстранены от участия в переговорных процессах. Власти предпочли путь показной демонизации России в конфликтных регионах и воззваний к мировой общественности о несоответствии Москвы статусу медиатора конфликтов. Недавнее сообщение премьер-министра Зураба Ногаидели о готовности Саакашвили встретиться с сухумским и цхинвальским лидерами тоже рассчитано на внешний эффект. Спрашивается, зачем надо было использовать международную трибуну в Вене, а не обратиться к Сухуми и Цхинвали напрямую. Соответственно реакция и Сергея Багапша, и Эдуарда Кокойты в конкретном случае была вполне адекватной.
Ожидание прецедента
В последнее время много говорится о косовском прецеденте. Прецедента самого пока нет, но в будущем суверенитет Косово будет признан международным сообществом, не дожидаясь решения Сербии, как это было, скажем, с Восточным Тимором или Эритреей, когда после продолжительных кровопролитных войн мир вынужден был признать их независимость – непризнание и консервация ситуации вызвали бы гораздо больше проблем. Россия вроде бы противостоит признанию суверенитета Косово, поддерживая своего стратегического союзника Сербию. Но в Москве прекрасно понимают, что, если идея суверенитета Косово будет поддержана США и ЕС, к чему идет дело, то она ничем Белграду не поможет, а только сохранит лицо и репутацию стратегического союзника. При этом ясно, что Евросоюз будет расширяться и в его составе окажутся и Косово, и сама Сербия. В то же время нынешняя роль России позволит ей в будущем через Сербию лоббировать собственные интересы в ЕС. Но ситуация на Балканах в корне отличается от абхазской и тем более от югоосетинской.
Аргументы против
В Косово живет 2 млн. мусульман, желающих отделиться, и 200 тыс. сербов. За косовскими албанцами стоят относительно большая и сильная Албания, исламский фактор, с которым не могут не считаться ни США, ни ЕС. Общая ситуация такова, что суверенитет Косово практически покупается миром у Сербии. Цена вопроса – включение Сербии в ЕС, в пространство без границ, с единой валютой и т.д. Учитывая, что сербы живут не только в родной Сербии, а по всем Балканам, то перспективы становятся очевидными. Еще один немаловажный фактор – почти половина населения Сербии проигнорировала референдум по Конституции, что говорит о значительном снижении интереса населения к косовской проблеме, во всяком случае, в этом плане национальная идея в отношении Косово в Сербии отсутствует.
Национальная идея
Но национальная идея есть в Абхазии и Южной Осетии. Зато у них нет «покупателей». Как нет на этих территориях и подавляющего 2-миллионного большинства, способного, как в Косово, реализовать стабильную систему управления. В той же Абхазии абхазцы не являются большинством – на собственной территории они живут в меньшинстве, почти вдвое уступая русским, армянам, грузинам, которые, однако, практически не вовлечены в структуры управления и у которых в отличие от абхазцев идея независимости не является доминирующей. Те же русские и армяне предпочитают путь теснейшей интеграции с Россией, ну а грузины, проживающие в основном в Гальском районе, свое будущее так или иначе связывают с Грузией. Проект независимости не является единственным и безусловным и среди самих абхазцев – многие склоняются к идее ассоциированного членства с Россией, к системе протектората и т.д. Если за Косово стоит Албания, за Северным Кипром – Турция, а за Нагорным Карабахом – Армения или мощная армянская диаспора, способная участвовать в карабахских процессах напрямую, минуя Ереван, то в Абхазии и этого нет. Есть только российские интересы, касающиеся не столько самой Абхазии, сколько региона в целом. А отторгать конкретно Абхазию или Южную Осетию, «проигрывая» остальной регион, России невыгодно. Обе эти территории Москвы нужны как средства давления на Грузию, а не в ином качестве.
И еще. Между Белградом и Приштиной нет никаких реальных контактов, есть взаимная острая неприязнь, а между сербской и албанской общинами огромная культурно-религиозная пропасть. В Грузии расклад иной. Есть масса признаков того, что де-факто абхазское руководство может идти на диалог, но к этому не готово и противится абхазское общество. В то же время оно не отторгает грузинскую общину Гальского района. Есть, конечно, масса проблем, но есть и торговля между ними, деловые связи, немало смешанных семей и т.д. В Цхинвальском регионе, где грузинские и осетинские села просто перемешаны друг с другом, аналогичные связи куда интенсивнее и прочнее. Осетинское общество вполне представляет себя интегрированным в грузинское государство. Наконец, в Косово управляет международная администрация, а в Абхазии и Южной Осетии – местные власти, с которыми худо-бедно у центральных властей есть контакты. Поэтому общего контекста между Косово и грузинскими территориями нет, а идея универсализации косовской модели обречена на крах. Только если Грузия реализует свою военную риторику, у России появится шанс использовать силу под предлогом защиты абхазского или осетинского народов с последующим введением протекторатного управления.
