Джеймс Шерр
Иракский конфликт продолжает оставаться важнейшим фактором мировой обстановки.
Фото Reuters
Год назад мы предсказывали: если люди не извлекут должные уроки из происходящего, 2006 год будет хуже 2005 года. Так и случилось. Но почему? Грубая оценка – неудачники (будь то Буш или Ющенко) не способны научиться, мягкая – демократический процесс не дает никому пощады, а избиратели – люди слишком нетерпеливые.
В обоих объяснениях есть лишь доля истины: легче просто жить в этом мире, чем пытаться изменить его. Первое под силу посредственностям. Чтобы идти по второму пути, надо иметь ум, проницательность и коллективную волю.
Если 2006 год стал годом окончательного развала великих задумок вчерашнего дня, то кто выгадает от этого в 2007 году? Иран? Сирия? Россия? А как прореагируют на это Соединенные Штаты, Израиль, НАТО, Евросоюз и постсоветское ближнее зарубежье – воспримут как данность или пойдут по пути размежевания?
Маккейн – будущий президент США?
Видимые перемены наиболее заметны в Соединенных Штатах. Обе палаты Конгресса достались Демократической партии. Но здесь кроется и загадка. Демократы сейчас получили доступ к реальной власти, и все время вплоть до предстоящих через 22 месяца президентских выборов электорат будет наблюдать, как они пользуются ею. Победа демократов была настолько убедительной, что это мгновенно усилило левое крыло партии. И это усугубляет загадку. Дело в том, что спикер палаты представителей Нэнси Пелози может продлить этот эффект, назначив союзников из числа левых на руководящие посты. В таком случае маятник качнется левее не только демократов-клинтоновцев, но и общего консенсуса в стране.
Но сохраняется ли все еще в США политический центр? К ноябрю 2008 года электорат будет смотреть в эту сторону. Тогда наиболее подходящим претендентом на эту мантию может стать сенатор Джон Маккейн. Дело в том, что Маккейн выглядит как либеральный примиритель по всем социально спорным вопросам, вызвавшим недоброжелательное отношение к Бушу со стороны половины населения страны. А по вопросам национальной безопасности он выступает как твердый реалист, верящий, что в мире есть враг, которому надо противостоять не ради некоего «демократического Ближнего Востока», а в интересах самих Соединенных Штатов.
Есть, правда, одна область, где Маккейн делает упор на важность демократии. Это Центральная, Юго-Восточная и Восточная Европа, а точнее, Балканы, Украина и Россия. Ведь это не Буш, а Маккейн поднял вопрос об исключении России из «большой восьмерки».
Ближневосточный хаос
Как бы по контрасту внешние события в Ираке раскрывают реальность. Создается тяжелое ощущение и впечатление хаоса. Скорее всего ни Иран, ни кто-либо другой из соседей Ирака не предвидел того, насколько способен конфликт перерасти из поддержанного «Аль-Каидой» терроризма и суннитского повстанческого движения в кровавую межобщинную резню.
На протяжении ряда лет Иран извлекал пользу из ошибок американцев, создавая разведсеть и распространяя свое влияние в садровском шиитском движении. Если же в будущем в повестку дня встанут уход американцев и раздробление Ирака, Иран обнаружит себя в неудобно двойственном положении. С одной стороны, он пользуется влиянием, по крайней мере равным американскому и большим, чем любая другая внешняя сила. С другой, он не может претендовать на господствующую роль. Это связано с тем, что большинство шиитов сознают себя иракцами и поэтому опасаются Ирана.
Для суннитов, не говоря уже о Саудовской Аравии, понятие иранского господства – анафема. Если американский уход заставит их опереться на таких традиционных союзников, как Египет, Иордания и Саудовская Аравия, то региональные дилеммы Ирана не только не пойдут на убыль, но и обострятся. При этом коллективная решимость противостоять иранским ядерным амбициям может только усилиться.
Выльется ли это в новую решимость противостоять «Хезболлах»? Ее успехи в войне с Израилем были одним из сюрпризов 2006 года. На самом непосредственном уровне эти успехи воплощали то, что российские военные эксперты называют рефлексивным управлением: нанести поражение врагу, используя его собственную стратегию. На более углубленном уровне они продемонстрировали неспособность Израиля синхронизировать военный, политический и информационный компоненты своего курса.
На еще более глубоком уровне они отразили две перемены в современной обстановке. Во-первых, у израильтян проявляются симптомы постмодернизма. Они стали более процветающими и менее стойкими, живут более комфортно и менее героически. Они пошли на поводу военной тактики, которая больше опирается на технику и слишком избегает потерь. Как заявил еще за год до войны премьер-министр Эхуд Ольмерт, «мы устали воевать, мы устали быть храбрыми, мы устали одерживать победы, мы устали громить врагов».
Во-вторых, они продемонстрировали чрезвычайно сдерживающее влияние этих постмодернистских подходов на поддерживающий Израиль Запад (в войне с «Хезболлах», включавший Евросоюз). По статистическим данным ливанского правительства, число ливанских гражданских жителей, убитых во время израильско-ливанской войны 1982 года, было по крайней мере в пять раз выше, чем во время войны 2006 года. Тем не менее эмоциональный накал в Европе и Северной Америке был выше в 2006 году, чем в 1982 году.
Это лишь одна из причин того, что западные правительства отказались от поддержки войны, после того как она не смогла быстро достичь своих целей. Другой очевидной причиной стало осознание ослабления позиций правительства премьер-министра Фуада ас-Синьоры. Тем не менее прошло четыре месяца мира под контролем ООН, как правительство оказалось буквально в осаде. «Хезболлах» перевооружается, а Пьер Жмайель погиб. Прошедшая война уже не является частью этого сюжета, и «Хезболлах», несмотря на свою победоносность, является лишь одним из соавторов сценария. Мы можем быть уверены, что главным автором является Сирия и почвой для всей этой истории служат злоключения Соединенных Штатов. Это не может выступать как формула региональной стабильности в 2007 году.
Тектонический сдвиг НАТО
Нет повода для веселья и у тех, кто надеется на стабильность в СНГ, хотя Рижский саммит НАТО 28–29 ноября показал, что внимание альянса сосредоточено на другом. Как утверждается в Декларации Рижского саммита, «ключевым приоритетом НАТО является обеспечение мира и стабильности в Афганистане». По очевидным причинам это благоприятная весть для президента Владимира Путина, который после событий 11 сентября надеялся, что глобальная борьба против исламского фанатизма отвлечет Запад от решительных попыток установить «узы тесного добрососедства» со странами бывшего Советского Союза.
Этого, однако, явно не произошло. НАТО ныне стала альянсом, действующим, по словам его генерального секретаря, без «самим собой установленных географических ограничений». По состоянию на 29 ноября ее структуры по проведению глобальных операций включают силы быстрого реагирования с сухопутным компонентом масштаба бригады, авианосную боевую группу, амфибийную оперативную группу и авиационный компонент, способный выполнять 200 боевых вылетов в день.
Ритуальные заверения, что трансформация «не направлена против России», отражают рефлексы, которые обрел альянс после холодной войны. Однако закоренелые рефлексы российского военного истеблишмента сильнее и имеют более стойкий характер, они в большей степени ориентированы на худшее. Эти приверженцы худшего варианта не могут спокойно отнестись и к двум другим политическим нововведениям Риги: намерению адресовать в 2008 году приглашения в состав НАТО Албании, Хорватии и Македонии и менее ожидавшемуся решению «определить сферы, где НАТО может способствовать укреплению энергобезопасности альянса».
Как Кремль и «Газпром» толкуют завершающий абзац декларации саммита? Решат ли они, что НАТО пытается сорвать то, что Алексей Миллер называет «законными устремлениями» «Газпрома»? Или уяснят ли они, наконец, что, перекрыв краны Украине посреди зимы, они дали толчок тектоническому сдвигу в европейском мышлении? При этом не имеет даже значения, было ли это отключение газа мотивировано рыночными или политическими соображениями.
Рассыпались утвердившиеся представления, будто монопольное положение не будет использовано для подрыва экономики, государственные картели не будут манипулировать рынками, трубопроводы и другие средства транспортировки будут работать безотказно, собственность иностранных энергокомпаний не будет конфискована и правила, регулирующие инвестиции, будут прозрачны, последовательны и равно касаться всех. Уходящий со своего поста председатель комитета по иностранным делам Сената США Ричард Лугар, один из столпов республиканского истеблишмента старой школы, подчеркивал это в кулуарах саммита в Риге. Он также предложил, чтобы статья 5 Договора о создании НАТО применялась к ситуациям, когда отключения энергии угрожают союзникам экономическим хаосом и коллапсом.
Определенно тектонический сдвиг в мышлении сенатора Лугара произошел раньше, чем у НАТО. И хотя у Евросоюза есть набор базовых принципов, он еще далеко не выработал свою энергетическую стратегию.
Энергетическая сверхдержава теряет уверенность
Вместе с тем по двум не связанным между собой причинам было бы уместно поинтересоваться, насколько уверенно будет Россия чувствовать себя энергетической сверхдержавой в 2007-м, как это было в 2006 году. Одной из причин является непостоянство, проявляемое проблемными соседями России. Это обозначение помимо Грузии и Украины ныне должно быть применено и к Белоруссии. Украина останется проблемной не только потому, что способность Партии регионов укрепить свои позиции вызывает сомнения, или потому, что Виктор Янукович жестко торгуется с Россией, но и в связи с тем, что подчиненный президенту Совет национальной безопасности и обороны становится центром сопротивления российской энергетической политике.
Заслуживающей внимания особенностью саммита СНГ является не столько очередная неудача договориться о пакете реформ, сколько переговоры между Азербайджаном, Белоруссией и Украиной о согласовании их энергетической политики. Еще более серьезным поводом для того, чтобы поставить под вопрос уверенность Москвы, является ее назревающий энергодефицит. Это проблема, которую главным образом создала сама Россия, так как ограничения, барьеры и подорванное доверие ограничивают масштабы иностранных инвестиций в развитие природных запасов Восточной Сибири.
Это одно из определяющих противоречий путинской России: впечатляющая аура богатства и уверенности в глазах западных соседей России сочетается с систематической эрозией российского могущества не только в Центральной Азии, но и в восточных регионах самой Федерации.
Если 2006 год начался в отношениях между Россией и Евросоюзом с диссонансной ноты, то так же неприятно он завершается убийством британского гражданина Александра Литвиненко на британской земле. Независимо от того, является ли это убийство изолированным эпизодом или частью мрачной цепи событий, начинающейся с убийства Андрея Козлова, и являются ли убийцы влиятельными фигурами или это мелкие сошки, – все это воспринимается британскими экспертами как признак того, что в России начался процесс преемствования власти. Как будет развиваться этот процесс в 2007 году? Если круги западных политиков и бизнесменов выносят свой вердикт недоверия, тогда будущий год вряд ли будет лучшим для России.
Лондон
