Павел Саркисьян Завершившийся 3 марта двухдневный официальный визит президента Ирана Махмуда Ахмадинежада в Ирак стал демонстрацией солидного внешнеполитического потенциала, которым обладает Тегеран вопреки всем усилиям Запада, направленным на его изоляцию. Лидеры Ирана не посещали Багдад уже без малого 30 лет, ведь два государства пережили затяжной военный конфликт, унесший около 1 млн. жизней с обеих сторон. Но в сегодняшней ситуации это событие более примечательно тем, что Ахмадинежад был на высшем уровне принят в стране, находящейся под оккупацией США – главного недруга Ирана.
Планы Вашингтона по политическому переустройству региона, получившие название «Большой Ближний Восток», принципиальным образом не совпадают с претензиями Тегерана на лидерство в этой части мира. И Ирак как государство, оказавшееся под военным контролем США, но при этом в географическом и религиозном смысле тесно связанное с Ираном, уже давно стал ареной этого противостояния. Ирано-иракские отношения никогда не были безоблачными, однако сегодня Тегеран и Багдад столкнулись с необходимостью искать общий язык вопреки имеющимся политическим, экономическим и историческим противоречиям.
Оказавшийся на грани международной изоляции Иран отчаянно нуждается в дружественном соседе, который помимо прочего может стать своего рода посредником в диалоге с Западом. Это обстоятельство приобретает особую актуальность в связи с недавним одобрением Советом Безопасности ООН резолюции, ужесточающей санкции против Тегерана. Примечательно, что решительные меры против Ирана поддержали даже его традиционные союзники – Россия и Китай. В свою очередь, пострадавший от войны и разрываемый внутренними конфликтами Багдад заинтересован в иностранной финансовой помощи, а также в содействии, которое может оказать ему Тегеран в достижении стабилизации.
Ситуация, складывающаяся в Ираке, не устраивает Иран. Присутствие американцев и царящий на территории страны хаос – это две тесно связанные друг с другом проблемы, препятствующие распространению влияния Тегерана и создающие для него вполне реальные угрозы. В условиях оккупации течение объективных внутриполитических процессов в Ираке нарушено. И как только военное присутствие США завершится, иракская политика перейдет в свое естественное русло, то есть станет более зависимой от реалий региона – в частности, от иранского фактора.
В идеале власти Исламской Республики видят соседнее государство целостным и стабильным, находящимся главным образом под влиянием наиболее многочисленной в стране шиитской общины, ориентирующейся по основным внешним и внутренним вопросам на Тегеран и, что очень важно, четко контролирующим северные провинции, населенные курдами. Как известно, в этих районах распространены сепаратистские настроения, которые в определенных условиях могут перекинуться и в курдонаселенные территории самого Ирана.
Вызывающей неприятие в Ираке политике Вашингтона Ахмадинежад постарался противопоставить избыточно добрые намерения Тегерана, не скупясь на комплименты в адрес соседей. В результате и Багдад, и Тегеран остались довольными проведенной встречей. Иракцы на выгодных условиях получили от Ирана государственный заем в размере 1 млрд. долл., а Ахмадинежад продемонстрировал свою значимость в иракских делах, удостоившись беспрецедентно помпезного приема и обрушившись с критикой в адрес Вашингтона, находясь на расстоянии видимости от ближайшей американской военной базы.
С самого начала оккупации обстановка в Ираке стала для США главной внешнеполитической проблемой. Контроль над территорией не дал американцам контроля над ситуацией в этой стране. Помимо столкновений между шиитами и суннитами развернулась террористическая война против сил коалиции. Взрывы регулярно гремят не только в отдаленных провинциях, но и в «зеленой зоне» в центре Багдада, охраняемой элитными подразделениями союзников. Однако при всей своей неэффективности военное присутствие в Ираке позволяет Вашингтону удерживать у власти в этой стране своих ставленников – президента Талабани и премьера Аль-Малики, обеспечивающих нахождение Багдада в орбите американского влияния. Когда наступит подходящий момент, Белый дом рассчитывает передать управление государством этим или каким-либо другим влиятельным иракцам, но с одним непременным условием – они должны быть в состоянии удержать свою власть и строго соблюдать интересы Вашингтона во внешнеполитических делах и в вопросах, связанных с экспортом нефти.
При этом, по замыслу США, Ирак должен стать заслоном на пути распространения влияния Тегерана, а если потребуют обстоятельства – то и плацдармом для нападения на Иран. Вашингтон надеется прекратить оккупацию, оставив у руля государства правительство, ему очень многим обязанное, и при этом не утратив серьезных рычагов воздействия на обстановку внутри Ирака. Такими рычагами могут быть традиционные для этой страны и обострившиеся в последнее время межобщинные противоречия. Американцы хотят прибегнуть к старой тактике кнута и пряника: преимущества получит та этническая группа иракцев, которая будет проявлять наибольшую лояльность по отношению к Вашингтону.
Говоря о перспективах межгосударственного сотрудничества, Ахмадинежад неоднократно подчеркивал, что ранее оно искусственно сдерживалось по вине бывшего иракского лидера Саддама Хусейна. Высокий гость воздержался от упоминания того, что это сотрудничество, как и сам визит, стали возможными лишь благодаря усилиям США и их союзников. Впрочем, есть и у Тегерана, и у Вашингтона еще один общий интерес в Ираке – желание достичь стабильности. Как ни странно, Ирану выгодно прекращение сопротивления, которое местное население оказывает силам коалиции. Чем дольше будет продолжаться диверсионная война, тем слабее будут позиции той части американского истеблишмента, которая выступает за вывод войск. При наступлении же мира, пусть и относительного, аргументы в пользу того, что официальный Багдад сможет обойтись без иностранной военной помощи, будут звучать гораздо более убедительно. В свою очередь, прекращение оккупации откроет перед Тегераном новые возможности.
Нельзя не отметить, что Иран уже предпринял реальные шаги с целью понижения градуса напряженности в Ираке, фактически нейтрализовав на время самого непримиримого по отношению к американцам полевого командира Муктаду Ас-Садра, командовавшего отрядами, носящими название «Армия Махди». В настоящее время Ас-Садр, ранее человек номер один в шиитском сопротивлении, изучает богословие в одном из религиозных центров Ирана.
Не до конца проясненным остается вопрос о том, был ли визит Ахмадинежада согласован иракскими властями с США. С одной стороны, едва ли можно предположить, что Багдад обладает степенью внешнеполитической самостоятельности, достаточной для принятия такого решения в одиночку. Да и в Белом доме не могут не осознавать вышеупомянутую общность интересов Тегерана и Вашингтона и не отдавать себе отчета в том, что без участия Ирана прекращение хаоса в Ираке крайне затруднительно, если вообще возможно. С другой – США всеми путями добиваются международной изоляции Ирана, тогда как визиты такого рода достижению этой цели никак не способствуют. Что в этой дилемме американцы сочли меньшим из зол – остается только догадываться. С уверенностью можно утверждать лишь то, что Тегеран смог напомнить о себе как о влиятельном ближневосточном игроке, способном неплохо атаковать на чужом поле.
