Мурат Тхостов
Местные жители давно привыкли к присутствию военных в зоне конфликта.
Фото Юрия Тутова
Сегодня ситуация в зоне грузино-осетинского конфликта значительно хуже и опаснее, чем в конце 2003 года. Тогда, как известно, в Грузии происходила революция роз. Вплоть до 2004 года Смешанная контрольная комиссия (СКК), созданная в июне 1992 года в соответствии с Сочинским соглашением о принципах урегулирования, оставалась переговорной площадкой и была инструментом совместных усилий сторон по обеспечению стабильности в зоне конфликта.
К моменту прихода к власти Михаила Саакашвили урегулирование конфликта на местном уровне, в том числе свобода перемещения людей, уровень безопасности, налаживание общих экономических и социальных проектов, достигло довольно высокого уровня. Позитивные результаты деятельности СКК отмечала и грузинская сторона.
Сейчас Тбилиси выступает резко против СКК, считая работу комиссии неэффективной. Главный изъян грузинские власти видят в том, что СКК не работает как инструмент восстановления территориальной целостности Грузии.
Из-за того, что возникла перспектива превращения югоосетинской стороны конфликта и стороны переговорного процесса в сторону подписанта серьезных двусторонних или международных соглашений, институт СКК перестал устраивать грузинскую сторону. Нежелание Грузии идти на такие соглашения – реальная, а не выдуманная причина кризиса СКК.
Все разговоры о «неэффективности» СКК, о том, что «нет прогресса в процессе урегулирования», есть лишь прикрытие такого нежелания Тбилиси передавать какую-то часть своего формального суверенитета в руки Цхинвали, закреплять с помощью каких-либо международно-правовых процедур и гарантий статус Южной Осетии как административно-политической единицы, «укорененной в системе права и отношений», внешних по отношению к Грузии.
Предложение о «развитии» или «усовершенствовании» формата СКК – это псевдопредложение, симуляция желания. Точно такая же, как временная администрация на территории бывшей Юго-Осетинской автономной области, возникшая по инициативе Тбилиси. На деле эта «администрация» никого в зоне конфликта не представляет – ни осетинскую часть (которая представлена избранными ею институтами власти РЮО, правопреемницей Юго-Осетинской автономии). Не представляет и населенную грузинами часть Южной Осетии, находящейся под контролем Тбилиси.
Но почему сама Южная Осетия отказывается от предложения развивать переговорный формат? Казалось бы, чем богаче международным участием формат, тем выше шансы закрепить свою дистанцию от Грузии международно-правовыми гарантиями. Может, кардинально изменив формат, надо держать курс на превращение Южной Осетии в протекторат ЕС (если уже формат СКК не угоден, который, по мнению грузинской стороны, превращает Южную Осетию в протекторат России)? Но готов ли ЕС быть гарантом самостоятельного статуса Южной Осетии – настолько самостоятельного, чтобы обеспечивать ключевые ее интересы, такие как:
а) неснижение уровня интеграции с Северной Осетией;
б) отсутствие у Грузии права изменять статус Южной Осетии как территории республики, имеющей выраженные международно-правовые параметры;
в) отсутствие у Грузии права держать или вводить на территорию Южной Осетии войска;
г) отсутствие у Грузии права осуществлять на территории Южной Осетии властные функции.
Иначе говоря, кто же (ЕС, НАТО, ОБСЕ) возьмет на себя смелость признать и закрепить такое ограничение суверенитета Грузии над Южной Осетией? Никто из перечисленных.
Но возможно ли тогда реальное урегулирование без получения Цхинвали таких полномочий и гарантий всего того, что у Южной Осетии, по сути, уже есть?!
Грузия может представлять Южную Осетию в отношениях с Турцией, ГУАМ, Австралией, даже с НАТО, если захочет. Но она не может быть определяющим посредником в отношениях Южной Осетии с Осетией Северной и с Россией. Совершенно простая вещь – без признания суверенитета Грузии ограниченным не будет урегулирования. Урегулирование невозможно без разделения суверенитета.
На вопрос о причинах отказа Южной Осетии реформировать формат есть два ответа. Во-первых, Цхинвали якобы не принимает предложений о ревизии переговорного формата из-за того, что Россия «не пускает». Москва, мол, использует Южную Осетию, как и Абхазию, в качестве крючков, удерживающих Грузию от вступления в НАТО. Правда, всем понятно: Грузия будет вступать в НАТО вне привязки к ситуациям в Абхазии и Южной Осетии. Более того, именно нежелание России впихивать Южную Осетию и Абхазию в Грузию и оказывать сомнительные политические услуги режиму в Тбилиси – одна из причин движения Грузии в НАТО, а не следствие этого движения.
Однако у России есть не только внешнеполитические интересы на Кавказе, но и внутриполитические. Сегодня Москва заинтересована не в аннексии Южной Осетии и Абхазии, а в глубоком долгосрочном урегулировании, которое бы гарантировало народам обеих республик защиту от эксцессов «очередных грузинских революций» и новых унитаристских поползновений.
