Давид Бабаян
Жители Нагорного Карабаха надеются, что и на их улице когда-нибудь будет праздник.
Фото Юрия Симоняна
Может ли Нагорный Карабах после признания Россией Абхазии и Южной Осетии рассчитывать на независимость? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо проанализировать последствия политического решения Москвы в региональных и глобальных процессах. Судя по всему, в ближайшей перспективе нас ожидает резкое усиление соперничества глобальных держав за влияние на Южный Кавказ. Заметно активизируются усилия стран Запада и властей Грузии по вступлению этой страны в НАТО и другие евроатлантические структуры. Южный Кавказ является своего рода мостом между Россией и Ираном в другой стратегически значимый регион – Центральную Азию. При этом надо отметить, что потеря Абхазии и Южной Осетии существенно не влияет на стратегическую важность территории Грузии.
Впрочем, из одной Грузии «мост» не построишь. Для того чтобы его задействовать, необходимо, чтобы к данной «конструкции» был «припаян» и Азербайджан, без которого невозможно выйти в Центральную Азию. Понятно, что в случае вступления Грузии в НАТО встанет и вопрос внешнеполитического будущего Азербайджана, который не скрывает, что видит свое будущее именно в евроатлантическом сообществе. После признания Россией бывших грузинских автономий в Азербайджане заговорили о необходимости ускорения процессов вступления в Североатлантический альянс. Может ли это повлиять на выбор Азербайджаном силового решения нагорнокарабахского конфликта? Хотя этот сценарий исключать нельзя, но ряд объективных причин делают выбор силового варианта малоперспективным. Между Азербайджаном и Нагорно-Карабахской республикой более 14 лет установлен баланс сил, и азербайджанский блицкриг против Карабаха с военной точки зрения невозможен. Во-вторых, пример Южной Осетии показал, что на сегодняшний день конфликт в регионе не будет локальным и в него могут быть вовлечены региональные и глобальные игроки со всеми вытекающими последствиями.
Если же предположить, что Азербайджан готов поменять внешнеполитическую ориентацию ради того, чтобы получить взамен возможность решить карабахский вопрос силой, то в этом случае к вышеуказанным объективным причинам прибавятся и другие. Во-первых, выбор такой политики будет иметь тактический, а не стратегический характер. Во-вторых, если Грузия станет членом НАТО, перемена внешнеполитического курса Азербайджана может еще более усугубить ситуацию, ведь потенциальный конфликт может стать региональным или глобальным.
К тому же, если Баку начнет боевые действия против Нагорно-Карабахской республики, может серьезно обостриться обстановка в самом Азербайджане, в районах компактного проживания нацменьшинств, таких как аварцы, лезгины и талыши. На сегодняшний день территория компактного проживания только этих нацменьшинств составляет около 16 тыс. кв. км (что почти в полтора раза больше территории Абхазии и Южной Осетии, вместе взятых) или более одной пятой территории Азербайджана, а их численность превышает 1,5 млн. человек.
Безусловно, после Косово Абхазия и Южная Осетия с правовой точки зрения стали очередными прецедентами достижения независимости бывшими автономиями – даже вопреки воле формального центра, что де-факто превратило косовский прецедент если не в закономерность, то в явную тенденцию. Получается, что большая часть из находящихся в геополитически активных зонах планеты непризнанных государств получили свое признание. С другой стороны, международное признание имеет место при совпадении правовых и политических аспектов. В данном контексте ожидать, что в самом ближайшем будущем независимость НКР будет признана, пока рановато. Международное сообщество должно еще «переварить» то, что случилось за последние 6–7 месяцев, когда были признаны Косово, Абхазия и Южная Осетия. Что касается самой НКР, то здесь уже избавились от так называемого комплекса непризнанности и страна развивается во всех отношениях, всецело опираясь на собственные силы и на потенциал армянской диаспоры. В Нагорном Карабахе уверены, что признание независимости республики является лишь делом времени.
