Рашид Гани
Несмотря на гранты и кредиты, жизнь простых людей не меняется.
Фото Дониера Мухидинова
Сразу по решению основных задач, связанных с прекращением гражданской войны в Таджикистане (1992–1997), восстановлением управляемости государства и национального единства, актуализировалась проблема создания условий, способных обеспечить устойчивое экономическое развитие страны. Речь шла, в частности, об освоении немалых гидроэнергетических ресурсов, реализации транспортно-коммуникационных и горнорудных проектов. Для того чтобы все это реализовать, потребовались крупные средства, которых не было и которые надо было искать за рубежом. Эти задачи и определили внешнеполитический вектор республики в тот период.
Первый значительный успех в этом направлении пришелся на 2004 год, когда удалось обеспечить приток российских и иранских инвестиций в реализацию двух крупных энергетических проектов – строительство Сангтудинских ГЭС 1 и 2. Первая из них возводится при финансовом и техническом содействии России, вторая Ирана.
В последующие годы экономический прагматизм становился характерной чертой для внешнеполитической деятельности Таджикистана.
В 2008 году республика столкнулась с рядом непростых проблем и обстоятельств. Она оказалась лицом к лицу с такой фундаментальной проблемой, как малая совместимость действующей модели государственного менеджмента в области экономики, остающейся во многом советской по своей сути, как с характером задач, стоящих перед страной на данном этапе ее развития, так и возможностями государства. Нерешенность этой проблемы усугубилась воздействием ряда обстоятельств. Главными из них стали обрушившиеся зимой на страну небывалые по силе и продолжительности морозы. Они сделали серьезной проблемой дефицит энергоресурсов. Список подобных обстоятельств можно продолжить: это смена власти в России, оказывающей влияние на развитие самых различных процессов на пространстве СНГ, а также августовская война на Кавказе. Все это не могло не сказаться на внешнеполитической активности Душанбе.
Ситуация стала выправляться лишь ближе к концу лета, когда руководство страны определилось со своим отношением к событиям на Кавказе – нейтральное, во всех смыслах, отношение к действиям как России и Грузии, к позиции западных стран, и когда его внимание не отвлекалось на преодоление последствий разного рода природных катаклизмов. Заметными вехами на этом пути стали официальные визиты в Таджикистан председателя Госсовета КНР Ху Цзиньтао 27 августа, нового президента России Дмитрия Медведева 29 августа, пребывание президента Эмомали Рахмона в Нью-Йорке для участия в работе 63-й Генеральной Ассамблеи ООН – с 22 по 27 сентября.
Как всегда, таджикско-китайский саммит оказался продуктивным. В 2006 году он обернулся инвестициями в энгергетические и транспортно-коммуникационные проекты на сумму в 604 млн. долл. В 2007 году – четвертью миллиарда долларов в энергетику, благосклонным отношением таджикского правительства к выкупу китайской Zijin Mining Group Co., Ltd доли британской Avocet Mining PLC (75%) в таджикско-британском СП «Зарафшан» и намерением китайцев вложить в проект 100 млн. долл. и довести производство золота до 7 тонн в год. И стать таким образом самым крупным иностранным инвестором в неэнергетическом секторе таджикской экономики. Китай также намерен вложить в проект строительства Нурабадской ГЭС-2 около 400 млн. долл. Стремление КНР инвестировать средства в развитие экономики Таджикистана обусловлено, как представляется, не столько чисто экономическими, сколько вполне очевидными политическими мотивами.
Таджикско-российские отношения остаются на сегодня многоаспектными, что и нашло свое подтверждение на прошедшем саммите в Душанбе. Стороны достигли практически полного взаимопонимания в вопросах функционирования на территории Таджикистана 201-й военной базы МО РФ, совместного использования военного аэродрома «Гисар», дальнейшего укрепления взаимодействия в военной и военно-технической областях и топливно-энергетической отрасли, включая осуществление совместно с ОАО «Газпром» геологоразведочных работ, разработки и эксплуатации месторождений природного газа в Таджикистане. Вместе с тем таджикско-российские отношения не свободны от противоречий. Так, в последний год пребывания Владимира Путина во главе Российского государства более сухими, формальными, нечастыми и не столь плодотворными стали прямые контакты лидеров двух стран, что свидетельствует о проблемах в двусторонних отношениях. Москва и Душанбе никак не могут прийти к консенсусу по поводу совместного завершения строительства чрезвычайно важной для Таджикистана Рогунской ГЭС.
При Дмитрии Медведеве Рогун по-прежнему остается фактором, омрачающим отношения между двумя странами. В подписанном по итогам августовского саммита президентами двух стран совместном заявлении по поводу Рогунского проекта говорится всего лишь, что стороны подтвердили заинтересованность «┘в том числе в сооружении Рогунской ГЭС».
 Сангтудинская ГЭС-1 построена Россией. Фото Reuters |
Новым фактором, добавляющим противоречивости в отношениях между двумя странами, стала последняя кавказская война. Позиции сторон в отношении произошедших событий, оценку ими сути и характера произошедшего нельзя назвать совпадающими, что и отразили итоги саммита.
Президент Эмомали Рахмон в конце сентября в США своими выступлениями на Генеральной Ассамблее ООН пытался заинтересовать Запад, в частности Вашингтон, в экономике своей страны. Он отметил, что на территории Таджикистана формируется свыше 55% водных ресурсов всей Центральной Азии, что гидроэнергетический потенциал страны оценен в 527 млрд. кВт-ч/год, из которых в настоящее время используется всего лишь около 5%. В такой ситуации без поддержки извне Таджикистану не обойтись.
Ставя вопрос подобным образом, Рахмон имел все основания рассчитывать на положительную реакцию со стороны США. До тюльпановой революции в Бишкеке и андижанских событий в Узбекистане позиция США в Центральной Азии непрерывно укреплялась. Свержение Аскара Акаева и непрагматичная реакция самих США и их западных союзников на события в Андижане привели к заметному ослаблению их позиций в регионе. Война в Грузии могла в еще большей степени усугубить эту негативную тенденцию.
Естественно, США не намерены отказываться от защиты своих интересов в регионе. В сложившихся условиях эта задача для них может быть решаема лишь в том случае, если они смогут конкурировать с Россией, Китаем и в определенной степени с Ираном. А для того, чтобы быть конкурентоспособными, им необходимо стать прагматичными, что предполагает обязательный учет ими существующих в странах региона политических реалий, национальных интересов.
В ходе встречи с Эмомали Рахмоном глава Всемирного банка Роберт Зеллик заявил, что ВБ готов развивать свое сотрудничество с Таджикистаном по всем направлениям, прежде всего в сфере освоения энергоресурсов Таджикистана. Рахмон и Зелик обсудили вопрос создания международного консорциума по завершению строительства Рогунской ГЭС, а также полумиллиардный проект CASA-1000 по строительству ЛЭП из Киргизии и Таджикистана в Пакистан через территорию Афганистана.
Практически этот же круг вопросов обсуждался и в ходе встречи Эмомали Рахмона с заместителем госсекретаря США по политическим вопросам Уильямом Бернсом. По итогам встречи сторонами была подчеркнута готовность «┘развивать межгосударственные консультации в направлениях развития энергетики, транспорта и коммуникаций в Таджикистане, а также создания энергетического рынка на территории Центральной Азии».
Основные направления таджикско-американского сотрудничества обсуждались и на встрече Рахмона с представителями деловых кругов Америки. Причем на этот раз не столько таджикская, сколько американская сторона стала активно подвигать свои деловые круги на большую активность на таджикском направлении. Выступая перед ними, высокопоставленный представитель Госдепартамента Джордж Крол подчеркнул, что США были и продолжают оставаться другом и партнером Таджикистана, что они будут содействовать его развитию, что Таджикистан всегда находится в фокусе их внимания. Эта четко заявленная позиция была поддержана Дэвидом Робсоном, руководителем компании «Тетис-Петролиум», занимающейся разведкой и освоением газовых месторождений в Таджикистане. Он говорил, что на самолет в Душанбе уже непросто достать билеты, и если американцы не поспешат сейчас, то завтра будет поздно – в эту страну прилетят другие.
То, что тандем из представителя Госдепартамента и работающего на постсоветском пространстве бизнесмена проявил столь непривычную для американской стороны активность в отношении Таджикистана, может свидетельствовать лишь об изменении подходов США к странам региона. Если сопоставить эту активность хотя бы с созданием условий, которые сделали возможным прибытие в США Гульнары Каримовой в качестве посла своей страны при ООН, и снятием западноевропейцами санкций, введенных против Узбекистана после андижанских событий, то напрашивается вывод о явном стремлении США и их союзников отыграть свои потери в Центральной Азии.
Меняя подходы к странам региона, США, в свою очередь, могут рассчитывать на понимание постсоветских стран, особенно после событий на Южном Кавказе. Следует учитывать, что заявления российских руководителей о том, что Центральная Азия – это зона национальных интересов России, сегодня вызывает опасение центральноазиатских лидеров.
Душанбе
