Юлия Петровская
Москве и Вашингтону предстоит принять сложные решения по вопросам стратегической стабильности.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото).
В эксклюзивном интервью «НГ» заместитель министра иностранных дел Сергей Рябков комментирует первые шаги новой администрации США и российско-американские отношения в свете предстоящих контактов на высоком и высшем уровне, а также проблематику ПРО, СНВ и НАТО.
– Сергей Алексеевич, неоднократно звучали оценки, согласно которым администрация Барака Обамы попытается улучшить атмосферу в отношениях с Россией. Прошло уже полтора месяца с момента начала работы команды Обамы. Виден ли настрой на сближение с Москвой?
– Признаки такого настроя есть. Они прослеживаются в содержании посланий, которые мы получили от американской администрации. Мы отдаем должное тональности и характеру публичных заявлений, которые делаются в том числе на очень высоком уровне. Я имею в виду прежде всего вице-президента Джо Байдена, который интересно высказывался о перспективах отношений с Россией в ходе Мюнхенской конференции по безопасности. Контакты, которые проводятся нами с представителями новой администрации, свидетельствуют о ясно выраженном настрое поступательно продвигать наши отношения по всему комплексу. Мы, со своей стороны, это поддерживаем.
Несмотря на то что российско-американские отношения и в дальнейшем сохранят многослойный, сложный и противоречивый характер, главное – работать над правильным вектором этих отношений. Общность интересов России и США прослеживается в целом ряде вопросов. Есть реальная возможность привести наши подходы к общему знаменателю в решении некоторых региональных проблем, добиться прогресса в сфере стратегической стабильности, а также поднять весь блок вопросов, связанных с экономикой. Это касается взаимодействия в борьбе с последствиями мирового финансового кризиса. Это касается и расчистки завалов, оставшихся от прошлого в сфере регулирования взаимных торговых отношений. У нас есть крупный сюжет, касающийся необходимости ввести в действие соглашение о сотрудничестве в области мирного использования атомной энергии. Обо всем этом мы начинаем говорить с новой администрацией.
Степень внимания, с которой воспринимаются наши аргументы и наша позиция, сейчас отличается от того, что было при администрации Буша, особенно на заключительном этапе ее функционирования. И это добавляет нам уверенности, что с приходом администрации Обамы мы получаем дополнительный шанс развить должным образом двусторонние отношения и партнерство в решении международных вопросов. Политически все сигналы на этот счет прошли, и они восприняты в обеих столицах. Дело дипломатов теперь превратить эти сигналы в конкретику дел.
– 2 апреля состоится встреча президентов Дмитрия Медведева и Барака Обамы. Какой будет повестка саммита?
– Есть принципиальное понимание между Москвой и Вашингтоном о том, что эта встреча состоится. Мы пока не готовы говорить о конкретике, а также о самой дате встречи. Могу сказать, что я вижу в качестве повестки дня такой встречи. Это, разумеется, весь блок двусторонних вопросов. Стратегическая стабильность – в центре этого блока. Второе – международные вопросы, по которым у нас есть потребность говорить с США. Третье – последствия и пути преодоления международного финансово-экономического кризиса.
– Если говорить о сигналах, то многие обратили внимание на некоторое отличие заявлений вице-президента Байдена и госсекретаря Клинтон по противоракетной обороне. Первый говорил в Мюнхене о том, что планы США по размещению элементов ПРО в Восточной Европе остаются в силе, хотя и обещал консультироваться с союзниками и Россией. Вторая дала понять, что в случае урегулирования отношений с Ираном необходимость в этом проекте отпадет. Как вы это прокомментируете?
– Я бы не давал настолько далеко идущих интерпретаций этим комментариям высокопоставленных представителей администрации США. В нашем понимании в американской позиции сейчас содержатся три существенных элемента. Первый: принципиального отказа от планов создания глобальной ПРО и, в частности, ее третьего позиционного района нет. Второй: будет происходить анализ технической эффективности системы и вопросов, связанных с финансовыми аспектами ее создания. Третий: в американской администрации есть понимание того, что в случае устраивающего Вашингтон решения вопросов, связанных с иранской ядерной программой, возможны варианты, при которых подход к проблематике третьего позиционного района может быть рассмотрен вновь. Чтобы быть еще более точным, в английском оригинале было употреблено слово reconsider.
Я сторонник того, чтобы не приписывать представителям администрации США в смысловом плане более глубоких и далеко идущих намерений, нежели то, что реально озвучено. Для нас все это имеет существенное значение не потому, что мы вдруг обрели какие-то иллюзии (с иллюзиями в отношении США вообще надо быть поосторожнее), но просто по той причине, что и на этом направлении возникает некий дополнительный контекст, который дает нам возможность эффективнее и энергичнее искать варианты взаимодействия.
– Возможно ли сотрудничество с США в сфере ПРО при новой администрации?
– Мы по-прежнему считаем, что в основе любого сотрудничества в сфере ПРО между США и Россией должен быть прежде всего совместный анализ, учет и изучение тех или иных ракетных угроз. Мы считаем, что гипотетическое появление третьего позиционного района ПРО нанесло бы нашим отношениям значительный ущерб, поскольку возникновение соответствующих объектов напрямую сказывалось бы на наших возможностях в стратегической сфере.
Но при наличии доброй воли и соответствующих позитивных установок сотрудничество возможно. В процессе дальнейшей работы с представителями новой администрации надо будет выяснить, насколько далеко они могут пойти навстречу нам по существенным для нас вопросам и насколько реально новая администрация будет готова учитывать наши законные интересы в сфере безопасности.
– Недавно имели место утечки, согласно которым США будут готовы предложить России радикальное, до 80%, сокращение ядерных потенциалов. Насколько можно доверять таким сообщениям и соответствует ли в принципе интересам Москвы такой подход?
– Так же, как и в ситуации с ПРО, я бы предпочел не вдаваться в собственное прочтение и изложение того, в чем состоит на сегодня позиция администрации США. Могу сказать, что подтверждений готовности США пойти на сокращения в параметрах, о которых писала мировая пресса, в частности газета Times и некоторые другие, у нас нет. Мы исходим из того, что в Вашингтоне идет обзор политики в этих областях. По ходу этого обзора будут приниматься решения, в том числе по цифровым параметрам будущих сокращений.
Мы, со своей стороны, считаем, что сокращение и определение взаимоприемлемых параметров – это один из ключевых вопросов предстоящего переговорного процесса, который требует компромиссных решений. Есть и другие неизвестные. Это прежде всего ситуация, связанная с неготовностью прежней администрации США заниматься чем-либо, кроме сокращения так называемых оперативно развернутых боезарядов. Для нас в равной степени важны проблемы, возникающие в связи с намерением американской стороны в большей степени делать упор на использовании стратегических наступательных вооружений в неядерном оснащении, а также сокращение носителей, перспектива ограничения развертывания носителей пределами национальной территории и вопросы контроля и верификации.
Мы хотим взять из действующего договора о сокращении стратегических наступательных вооружений все лучшее и оформить этот доказавший свою эффективность опыт совместной работы в новом юридически обязывающем документе, который означал бы следующий шаг на пути реального и проверяемого сокращения СНВ. Причем мы уверены, что при наличии политической воли такой документ вполне можно подготовить до истечения срока действия нынешнего договора об СНВ, то есть до 5 декабря текущего года.
– Проясните, пожалуйста, ситуацию с транзитом грузов НАТО через Россию в Афганистан. На днях было заявлено о начале транспортировки невоенных грузов альянса по просьбе США, хотя соответствующая договоренность, достигнутая почти год назад, до сих пор не работала. Кроме того, министр иностранных дел Сергей Лавров дал понять, что в перспективе возможна транспортировка и военных грузов. Связано ли все это каким-то образом с недавним известием о закрытии киргизскими властями активно использовавшейся американцами базы «Манас»?
– Начинается практическая реализация договоренностей, оформленных в виде обмена письмами между Российской Федерацией и секретариатом НАТО в ходе состоявшегося в начале апреля прошлого года саммита Совета Россия–НАТО. Режим, который согласован с натовцами, предполагает транзит невоенных грузов наземным путем через российскую территорию. На протяжении всего времени после оформления этой договоренности натовцы не ставили перед нами в практической плоскости вопрос о начале использования этого так называемого северного маршрута. Обстоятельства того, почему этот вопрос не ставился в практическом плане, можно обсуждать. Но мы, со своей стороны, никогда не отказывались от этой договоренности, в том числе несмотря на заявленную нами позицию о том, что в свете линии альянса после нападения Грузии на Южную Осетию «бизнес как обычно» с НАТО для России невозможен.
Но вот пришел момент, когда именно американцы проявили интерес к началу использования возможностей, оформленных через упомянутую договоренность, и обратились с соответствующей заявкой, которая была нами оперативно обработана. Был дан положительный ответ, и мы приступаем к первой операции по доставке грузов невоенного характера в Афганистан для нужд Международных сил содействия безопасности. Мы на разных уровнях, в том числе на высшем политическом, подтверждали и подтверждаем готовность углублять взаимодействие по Афганистану с США и другими странами, входящими в МССБ.
Проблематика базы «Манас» не имеет к этому ни малейшего отношения. Решение, о котором идет речь, вырабатывалось киргизской стороной давно. Мотивы этого решения общеизвестны. О них подробно говорил президент Бакиев. Наши представители (хотя мы и не имеем отношения к этому решению) в ситуациях, подобных сегодняшнему нашему разговору, тоже обращали внимание на эти обстоятельства. Американская сторона на протяжении многих лет была в деталях осведомлена о том, что соответствующий вопрос возникает и от него нельзя отмахнуться. В общем, здесь не вижу ничего, что может поставить под сомнение российскую приверженность налаживанию взаимодействия с Вашингтоном в интересах решения задач, стоящих перед МССБ. Тем более что все эти задачи согласованы международным сообществом и оформлены в соответствующих резолюциях Совета Безопасности ООН.
Что касается транзита военных грузов, то пока мы не вышли на конкретное обсуждение этой темы.
– Какое значение, на ваш взгляд, новая администрация придает вопросу расширения НАТО?
– Мы подтверждаем с первых дней работы новой администрации, что и эта тема для нас из разряда сверхприоритетных. Наша позиция не меняется, она основывается на констатации глубокой ошибочности линии на расширение альянса. Мы предупреждаем о крайне деструктивных последствиях этого процесса для всей системы европейской безопасности.
Но мы не замыкаемся на предупреждениях и констатации ошибочности. Мы предлагаем реальную позитивную повестку дня работы в сфере европейской архитектуры безопасности. И для нас важно, что очень многие партнеры, не исключая и США, проявляют растущую заинтересованность основательнее разобраться с нашими предложениями по соответствующему договору и поддерживать с нами диалог на эту тему, поскольку и для них очевидным становится бесперспективность линии на недостаточный учет интересов России в сфере безопасности. В принципе стержнем всего того, что делается в этой сфере, должно быть признание невозможности обеспечить собственную безопасность за счет других. Только баланс интересов может укрепить пошатнувшееся за последнее время здание европейской безопасности.
Дарья Гармоненко 
