Дмитрий Рогозин
Российский крейсер "Москва" и британский эсминец HMS Nottingham готовятся к участию в совместных учениях Active Endevour.
Фото с сайта www.nato.int
В конце апреля в Таллине состоялось заседание министров иностранных дел стран – членов НАТО. По итогам этого заседания генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен предложил России принять участие в общей европейской системе противоракетной обороны (ПРО). Позднее президент России Дмитрий Медведев подтвердил готовность нашей страны рассмотреть эту идею: «Если это серьезное предложение, то мы можем сказать «да».
Таллинская министерская встреча стран НАТО принесла несколько важных итогов, но в целом похоже, что принятие окончательных решений откладывается представителями альянса «на потом». К примеру, предоставление ПДЧ Боснии и Герцеговине сопровождается очень существенной оговоркой, указывающей на компромиссность такого шага и его неокончательный характер: боснийцам необходимо довести до конца свои военные реформы, особенно в части, касающейся вопросов собственности, и только после этого они станут полноправными участниками ПДЧ. Даже сложность и запутанность политической ситуации в БиГ кажутся образцом гениальной простоты на фоне этой бюрократической эквилибристики.
Такое половинчатое решение по БиГ говорит о существенных разногласиях в альянсе по вопросу дальнейшего расширения. Между тем политика открытых дверей, как и другие постулаты натовской идеологии, включена в проект новой Стратегической концепции альянса, черновой вариант которой также обсуждал таллинский саммит. 17 мая должен быть обнародован доклад составителей этой концепции – «группы мудрецов» во главе с госпожой Олбрайт. Очень скоро мы узнаем, что оставили «мудрецы» от тех многочисленных предложений, которые на протяжении нескольких месяцев поступали в их адрес. Конечно, сам способ написания этого документа необычен – несколько отставных политиков и дипломатов ездили по всему миру, проводили дискуссии и собирали самые разные мнения и суждения о будущем Евроатлантики. Это была вполне успешная кампания по улучшению репутации НАТО как открытой и современной организации.
Но в конечном счете выглядит так, что в Концепцию будут заложены очень спорные постулаты: например, идея глобализации НАТО – выхода его за границы своей прямой территориальной ответственности и профессиональной компетенции в такие сферы, как вопросы ценообразования на энергоносители, вопросы альтернативных маршрутов поставки газа, экономические вопросы, киберпространство и т.д. Россию, конечно, не может устроить превращение НАТО в мирового жандарма, нечто вроде оруэлловского Большого Брата. Кроме того, Россию не устраивает эгоистический подход НАТО к решению многих международных вопросов – пресловутый НАТОцентризм. Этот подход мешает самой НАТО гибко реагировать на современные угрозы.
Второе – мы считаем, что НАТО исчерпала лимиты своего естественного расширения. Все последние расширения альянса происходили за счет стран, которые не столько делали весомый вклад в военный и экономический потенциал, сколько привносили в НАТО политические проблемы, конфликты, русофобию. В результате НАТО проглотила столько стран, что столкнулась с проблемой пищеварения. И сегодня мы видим, что внутри НАТО существует несколько политических фракций, антагонистичных по целому ряду вопросов.
Третье, что нам не нравится, – это амбиция НАТО заменить ООН, как уже произошло в 1999 году в Югославии. Мы опасаемся, что НАТО поднимет знамя некоего «крестового похода» против третьего мира. Тогда вместо сдерживания внешних угроз она будет создавать новые очаги напряжения, в том числе такие, которые имеют характер цивилизационных, этнических, религиозных противоречий, что будет отражаться, конечно, на стабильности и безопасности самой Европы. И я убежден, что такая перспектива не понравится и самим народам стран НАТО – поэтому до саммита в Лиссабоне, где будет принята новая Стратегическая концепция, нас ждет еще множество интересных дискуссий.
Мы хотим по крайней мере, чтобы НАТО отказалась от повадок эпохи холодной войны, перестала рыскать в поисках врагов и занялась наконец тем, что прописано в ее уставных документах, – обеспечивать безопасную мирную жизнь народов Европы и Америки при добрососедских, взаимоуважительных и равноправных отношениях с партнерами: странами-соседями, нейтральными государствами Европы и, конечно, с нашей страной. Россия всегда подчеркивала готовность сотрудничать с НАТО при условии взаимного учета интересов. Мы тоже приняли участие в дискуссиях о будущем архитектуры евро-атлантической безопасности. Наш философский, концептуальный вклад – это проект Договора о европейской безопасности. Кроме того, в формате Совета Россия–НАТО начались дебаты по новой Ядерной доктрине США и по принятой недавно Военной доктрине России. Обмен мнениями по этим двум документам означает, что наш политический диалог выходит на уровень обсуждения доктрин, консультаций по ним и обоюдного принятия их во внимание при формировании политических концепций.
Еще более глубокой формой этого взаимодействия было бы насыщение повестки Совета Россия–НАТО реальной проблематикой, отражающей общий интерес сторон. Одной из таких областей, по которым возможно и необходимо сотрудничество, является противоракетная оборона. В Москве услышали призыв генерального секретаря НАТО начать практическое сотрудничество в области глобальной системы ПРО, и мы готовы рассмотреть конкретные предложения по такому сотрудничеству, а также начать предметное обсуждение на уровне экспертов. Первая дискуссия по ПРО может состояться уже 19 мая на заседании Совета Россия–НАТО в Брюсселе.
Я напомню, что, когда в Праге был подписан Договор о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений, наша сторона приняла заявление, в котором четко прописано ограничение на применение данного договора, а именно: если США будут развивать свою противоракетную оборону до пределов, тогда появится реальная угроза нашему стратегическому ядерному потенциалу. Поэтому СНВ и ПРО – это две стороны медали, и, конечно, эта тема также будет предметом достаточно плотной дискуссии в рамках Совета Россия–НАТО. Мы ожидаем, что в ближайшие дни в Брюссель прибудут основные переговорщики, руководители российской и американской делегаций, которые вели дискуссии в Женеве, чтобы они познакомили нас с новым Договором СНВ и со своим анализом того, как он будет воплощаться в жизнь. Тема ПРО, несомненно, будет подниматься на этой дискуссии.
Но уже сейчас можно обозначить наш принципиальный подход к идее создания коллективной системы ПРО НАТО под эгидой США. Сама конфигурация системы выглядит как уравнение со множеством неизвестных. Мы не получали детального описания планируемой архитектуры противоракетной обороны, в которой нам предлагается участвовать.
Ключевой для России вопрос – это мера участия Москвы в процессе сотрудничества США и НАТО по выстраиванию общеевропейской системы ПРО. Нам нужны гарантии того, что Россия рассматривается в качестве полноценного и равноправного союзника. Очевидна выгода, которую мы можем получить от участия в этом проекте, однако мы должны быть уверены, что нам не предложат подписать кабальное соглашение, которое ограничит наши военно-научные разработки и техническую модернизацию оборонно-промышленного комплекса.
Кроме того, мы не хотели бы, чтобы наше участие в системе общеевропейской ПРО впрягло Россию в инструмент геополитического противостояния с теми государствами, от которых, по мнению США, исходит угроза для стран НАТО. Мы согласны «дружить» с европейскими соседями, но никак не против Ирана, Сирии и Северной Кореи. Именно поэтому 6 июля 2009 года в Москве было подписано Совместное заявление президентов России и США по вопросам ПРО, которое прямо предусматривало проведение совместного анализа вызовов в сфере ракетного распространения. Подразумевалось, что на основании этого анализа будут подготовлены – также совместно – рекомендации по реагированию на угрозы, а также осуществлен обзор имеющихся средств, позволяющих осуществлять мониторинг развития ракетных программ. Однако США провели свой обзор угроз самостоятельно, не обращаясь за консультациями ни к России, ни к странам НАТО, и мы узнали о его завершении из средств массовой информации.
На сегодняшний день выходит, что США единолично определяют планы развития системы ПРО и в одиночку, без консультаций с партнерами, назначают врагов, против которых предстоит «дружить» в рамках союзнических обязательств. Совместная оценка угроз подразумевает совместную ответственность. Сейчас же предлагается нести коллективную ответственность за решения, принимаемые одним государством. Европейские натовцы, прежде всего восточноевропейские и южноевропейские страны, нужны Вашингтону лишь как пустыри, где будут рыться котлованы для установки сенсоров, противоракет. Неужели наши партнеры считают, что Россию устроят такие условия участия в общем деле?
Наименее понятной стороной процесса выстраивания глобальной американской ПРО является механизм принятия решений и их реализации. Предполагают ли американские планы равное привлечение союзников к выработке планов и к управлению системой ПРО? Еще меньше ясность относительно того, какой вклад каждого из них даст им доступ к выработке общей линии. Параметры условий участия отдельных государств остаются terra incognita. Главный вопрос: кто будет осуществлять передачу распоряжений на боевое использование системы? Кто все-таки будет принимать окончательное решение о применении ПРО? Сколько пальцев будет на ракетной кнопке – и чей палец будет настоящий, а не из папье-маше?
На сегодняшний день неясны не только детали, но и общий план конфигурации противоракетной обороны Европы. Россия теряется в догадках: в чем вообще нам предлагается участвовать? Пока можно констатировать только то, что подход США и НАТО известен лишь частично и что главные консультации впереди. Решение мы будем принимать исходя из итогов переговоров. Тогда-то мы и поймем, готовы ли наши партнеры действительно закопать штыки холодной войны или их предложения являются только частью всемирной PR-кампании.
Брюссель
