Дмитрий Сабов
Право-левый бомонд – экс-президент Николя Саркози и будущий премьер Элизабет Борн – поздравляют Макрона с переизбранием. Фото Reuters
В разгар глобальных кризисов Франция устроила такой праздник демократии, что даже в ее богатой истории аналог найдешь не сразу. Позади два тура президентских выборов, впереди – два тура парламентских, и это лишь финал избирательной саги, которая началась осенью 2021 года, с каждым новым этапом меняя нерв, ритм и интригу. Итог был фактически предсказуем: у власти все тот же президент, хотя за него в первом туре (10 апреля) не проголосовала и треть пришедших на выборы. Даже в правительстве, обновленном после переизбрания Эмманюэля Макрона, больше половины министров – из прежнего кабинета. Так за что же боролись? И главное – как управлять теми, кто считает, что их голоса не учли в этом раскладе?
После победы власть три недели держала паузу. Подобно той «неизвестной даме», о которой мечтал поэт Поль Верлен, она предстала перед избирателем «ни полностью иной, ни неизменно прежней». Конвертировать поэтический образ, о котором напомнила газета Figaro, в практику госуправления вряд ли реально за месяц до новых выборов, тем более что после них скорее всего будут коррективы. Отсюда вывод: как и чем пятилетка Макрона-2 будет отличаться от пятилетки Макрона-1, решается по ходу выборов в Национальное собрание Франции.
Главная интрига, впрочем, выходит за рамки аппаратных раскладов. Само политическое поле за первую пятилетку Макрона изменилось до неузнаваемости, что и выявила избирательная страда. Классические правые и левые (от голлистов до социалистов) сходят со сцены, тон в оппозиции задают крайне правые и крайне левые. Такого еще не было в истории Пятой республики, которая 60 лет назад создавалась именно с целью отсечь эти крайности от власти путем демократических выборов.
От Юпитера до Меркурия
Макрон – четвертый президент Пятой республики, который смог переизбраться на второй срок после Шарля де Голля, Франсуа Миттерана и Жака Ширака. Но он – первый, кто сделал это после сокращения мандата главы государства с 7 до 5 лет в 2002 году. Эта реформа, против ожидания, не ослабила, а усилила власть президента. Синхронизация выборов президента и нижней палаты парламента (Национальное собрание также избирается на пять лет) превратила голосование за депутатов в подтверждение мандата главы государства, исключив политическое «сожительство» – сосуществование противостоящих сил, что было практикой при Миттеране и Шираке.
Собственно, на этой базе и создавалось «политическое наследство» Макрона, который в 2017-м шел на выборы как несистемный лидер. Напомним: он, министр экономики в левом правительстве, создал в 2017 году с нуля сначала себя как «надпартийного» кандидата, а затем и свою партию, куда поначалу записывали по интернету, а потом принялись поглощать правых и левых. За склонность к управлению новой демократической вертикалью в ручном режиме с помощью неожиданных назначений Макрона в прессе давно прозвали Юпитером, однако эксперимент удался: ко второму мандату как правые, так и левые сдулись. Важнее концепций стала прагматика, соответствие функции, важность которой объясняет нации президент. Эта модель – своего рода «Единой Франции» – предполагала не идейный, а конъюнктурный альянс под задачи, меняющиеся по ходу правления. Один из нынешних критиков хлестко назвал эту систему «союзом центристов и карьеристов».
С точки зрения аппаратных маневров все делалось лихо, но социальное недовольство оказалось бесхозным: не представленное во власти, оно стало выплескиваться на улицы в виде «желтых жилетов», недовольных ковидными ограничениями, реформами, которых требует глобальная конъюнктура. Накануне нынешних выборов председатель Сената Жерар Ларше не удержался и сформулировал: «первая пятилетка Макрона вернула классовое голосование, которое, казалось, ушло в историю. Франция раскололась на периферии, где живут проигравшие от глобализации, и на метрополии, где живет большинство победителей».
Отсюда – новый и более жесткий раскол. Понятно, что и те и другие крайние перед выборами в парламент ставят на мобилизацию 60% проголосовавших против системы, которую теперь олицетворяет Макрон. А его сторонники – на то, чтобы обескровить лидеров недовольства в своих округах, переманив их или попросту сняв с дистанции.
Чья возьмет, увидим по итогам голосования. Но уже ясно: на кону не только парламентское большинство, но и новая политическая система. Какое «политическое сожительство» с крайними, грозящими выйти то из ЕС и НАТО, то из глобальной экономики, в которую президент вписывает «Францию метрополий»? Разве что Юпитер придумает какой-то новый Олимп.
«За пять лет система полностью изменилась, – констатирует журналист Франсуа Базен. – Юпитер превратился в Меркурия: он не мечет громы и молнии, а выверяет на весах с ювелирной точностью влияние нужных людей». «Макрония», подчеркивает аналитик, превращается в конгломерат «баронов» со своими интересами, которые будут проявляться все более явно по ходу последнего президентского срока.
Красная угроза
На одной из первых встреч с народом свежеиспеченный премьер Элизабет Борн получила подарок от местных футбольных арбитров – свисток и набор карточек, желтых и красных. Мол, госпожа премьер, удаляйте с поля тех, кто не будет справляться.
Макрон выбрал в премьеры своего министра труда, даму, работавшую в ряде левых правительств, но с репутацией технократа с жесткой хваткой при решении острых социальных вопросов. Костяк кабинета при этом составили пять прежних министров-тяжеловесов, все – из правых. Громким исключением стало назначение нового министра образования – директора Национального музея истории и иммиграции, профессора Пап Ндиай, по отцу сенегальца, француза по матери, сторонника позитивной дискриминации и специалиста по истории американских меньшинств и деколонизации. Важная деталь – из 28 министров нового кабинета 15 идут на июньские выборы, продвигая партию Макрона, которая теперь называется «Возрождение». В общем, кабинет ждет госэкзамен со всеми вытекающими.
Зачем понадобилась эта «примерка» правительства? Президент готовит новый фронт, только на сей раз не против Марин Ле Пен, которая понимает, что для ее «Национального объединения» (НО) группа в 15 депутатов (это позволит создать фракцию в парламенте) уже будет успехом. При мажоритарной системе голосования НО трудно рассчитывать на поддержку избирателей других партий во втором туре.
Главная угроза на этих выборах для Макрона – красная, и олицетворяет ее Жан-Люк Меланшон, лидер «Непокоренной Франции». Едва не прорвавшись во второй тур президентских выборов с 21,95% голосов (Ле Пен получила всего на 400 тыс. больше), он с ходу объявил парламентские выборы «третьим туром» и заявил, что идет на них, чтобы стать премьером всех несогласных с Макроном. Учитывая троцкистское прошлое этого 70-летнего политика и его опыт Красного мая 1968-го, это можно расценить как призыв к мятежному голосованию с идеей превратить Макрона в «фантомного президента», который властвует, но не правит. Цель, кстати, заявлена недвусмысленно – Шестая республика.
Именно этот бунт и заставляет скакать стрелку политического компаса президента, назначать левую даму во главе правого кабинета, вводить министров вроде Пап Ндиай. Впечатлил и электорат поседевшего бунтаря – за него голосовали не депрессивные регионы с пожилым лепеновским электоратом, а Иль-де-Франс и Париж. Что касается молодежи, то, судя по опросам, он увел ее от Макрона: 62% хотят видеть его премьером.
Но настоящим прорывом стало создание левой коалиции – впервые после 40-летнего перерыва. Всего за несколько дней после президентских выборов Меланшону удалось объединить общей программой «Непокоренную Францию», Соцпартию, экологов (партию «Европа – Экология – Зеленые») и Компартию. «Новый народный экологический и социальный союз» предполагает распределение кандидатов по округам и взаимную поддержку на парламентских выборах. При этом задачи, прописанные коалицией, избирателям говорят куда больше, чем траектории министров Макрона: пенсия в 60 лет (Макрон намерен поднять планку возраста до 65), экологическое планирование, пропорциональная система голосования. Впервые в альянсе левых тон задают радикалы – такого в союзе левых сил не было даже во времена могучей французской Компартии. А главное – этот новый левый фронт не запрешь, как национальный (сторонников Ле Пен), в политической изоляции. Лидер «Непокоренной Франции» уже вовсю готовит себя к премьерской деятельности – нужны неотложные социальные меры, ограничение бюджетных правил ЕС, «альтернативная глобализация», новая «политика неприсоединения», альянсы в Африке и Латинской Америке…
Понятно, что об успехах этого тренда судить надо будет по осени. Как и о парламентском весе НО, от имени которого Ле Пен уже заявила, что по ряду вопросов готова голосовать вместе с левыми Меланшона. Одно то, что крайние из противоположных лагерей допускают такую возможность, говорит о том, как меняются стандарты политики, когда демократия попадает под натиск глобализации. Новый тип вертикали власти – конъюнктурный, управляющий текущим моментом, без партийных программ и долгосрочных ориентиров – рождает новых противников и новые союзы. А как иначе штурмовать Олимпы в рамках демократических процедур?
Впрочем, эти парадоксы будут, возможно, определять нерв новой пятилетней кампании, которая стартует во Франции уже после 19 июня.
