Поток мыслей больного человека

ГЛАВНОЙ особенностью романа Олега Юрьева "Полуостров Жидятин" ("Урал" # 1) является то, что собственно сюжета в нем никакого нет: нет ни завязки, ни кульминации, ни развязки. Более того, если кто-либо, прочитавший этот текст, попытался бы более или менее связно его пересказать, то эта попытка вызвала бы достаточно большие затруднения.

То, что хоть как-то, да и то с довольно-таки большой натяжкой можно назвать сюжетом (или скорее то, что заменяет сюжет), состоит в следующем: некая еврейская семья в марте 1985 г. во время весенних школьных каникул уезжает из Ленинграда на отдаленный остров, где располагается военно-морская база. В это же время умирает генеральный секретарь СССР Константин Устинович Черненко.

На этом - все.

Остальное - "поток сознания" (вроде бы) главного героя, заболевшего тринадцатилетнего мальчика: буквально каждое действие, факт сразу же тянет за собой целый ассоциативный ряд. Мгновенно всплывают другие мысли, воспоминания, фантазии... Любая, самая ничтожная бытовая подробность описывается вплоть до мельчайших деталей, каждая деталь, в свою очередь, опять вызывает новые ассоциации и подробности, и так до бесконечности. Таким образом создается многоуровневый текст, который, если убрать из него любую, пусть даже и совершенно несущественную мелочь, потеряет логическую связь и рассыплется. Однако такая цепочка причинно-следственных связей довольно трудно поддается прочтению - читатель будто бы и сам попадает в поток размышлений, следуя за автором, уходит от первичной мысли, плывет по тексту, забывая точку отправления этих мыслей, а когда автор делает поворот назад, то и читателю приходится перелистывать страницы в обратную сторону, пытаясь восстановить начало. После снова возникает иллюзия ясности, но буквально через страницу все повторяется - текст обволакивает, как вата, прочтенное забывается.

И это при том, что мысли героя не несут ничего значимого или хотя бы мало-мальски интересного: размышления о том, как бесплатно достать пачку жевательных резинок у финских туристов, о сестре и ее муже по имени Яков Маркович Перманент, который постоянно слушает запрещенные в то время "голоса", о своей болезни и книге, которую он собирается написать, когда будет взрослым... Даже мыслям о друге Костике, задушенном в кинотеатре, придан какой-то странный, "профанирующий" характер.

Присутствуют в тексте и обязательные атрибуты советской эпохи: ленинская комната, в которой пьют горькую, обязательная для всех военных газета "Красная звезда" и проч., и проч.

Еще одной - и, надо сказать, чрезвычайно неприятной - чертой романа является наиподробнейшее описание различных физиологических актов и свойств организма. Автор будто бы получает огромное удовольствие от всяческих мерзостей: он хватается за любую из них и показывает ее со всех сторон, да еще и по нескольку раз. Он буквально смакует непристойные слова, повторяя, повторяя и повторяя...

"Если бы сегодня пополудни мой нос не заложился козявками (в глубине носоглотки густо-слякотными, кровянисто-зелеными, а ближе к выходам ноздрей зачерствевшими до черных корочек)..." или "известно, что только если от лобка до пупка проросла полоса волосиков, то значит, ты уже созрел. Это называется лестницей на яблоньку или "бл...й" дорожкой". Попутно герой романа задает себе чрезвычайно важные вопросы: "Пуся говорит, что каждому мужику на жизнь полагается 10 000 раз, включая онанизм.... А вот, например, если во сне бессознательно обспускаешься, считается это за раз?" - подобных примеров из текста можно привести сколь угодно много.

Если автор хотел просто воспроизвести нагромождение невнятных мыслей подростка, обильно приправленных разной скверной, то это ему удалось. Но это не имеет отношения к литературе - скорее, к психотерапии, но и там это сто лет не новость. Если же задача была иной, более масштабной, то это никак не проявилось. Текст остается совершенно закрытым, нерасшифровываемым "посланием" в никуда. Здесь все хаотично, случайно, зыбко. Никак не объяснено даже экстравагантное название романа.

Создается впечатление, что автор поставил перед собой отвлеченную цель - соответствовать канонам постмодернизма, и пишет абсолютно традиционный (кстати, может ли уже быть иначе?) для этого течения текст, каких и до него было создано предостаточно...