Ноги, руки, голова...

Александр Рукавишников перед "Ленинкой", где сегодня стоит его памятник Достоевскому.
Фото ИТАР-ТАСС

- На Цветном бульваре он в привычном зрителю клоунском костюме словно подъехал к цирку и выходит из старой машины вроде той, из "Кавказской пленницы". На капоте машины - настоящие светящиеся фары, этакий поп-арт.

- Интересных предложений по ним не было, а продавать за три копейки не буду. Все, что я делаю, вряд ли увидят при моей жизни, а увидят - все равно ничего не поймут. Продашь вещь, значит, уже ее не выставишь, а делать заново, повторять - лень. Не хочу изображать из себя ханжу - если цена устраивает и работа в бронзе, конечно, приятно продать, потом можно еще штук восемь отлить, по международным правилам такое количество считается оригиналом, а когда скульптура в дереве или камне, уже не хочется возиться.

- В Третьяковке - десять моих работ. Недавно завели речь о покупке Феофана Грека, но оказалось, что не накопили еще денег. Вообще жизнь идет, постоянно появляются заказы - и здесь, и за границей.

- Изначально его заказывал один русский банк, находящийся в Швейцарии, потом банк развалился, пришлось в конце концов Набокова делать едва ли не даром. Но все равно я доволен. Тем более мы с Набоковым, как выяснилось, в родстве. Я придумал одеть Набокова в никербокеры - для некоторого смещения, чтобы подчеркнуть двойственную, неуловимую сущность этого человека, иначе он получился бы скучным клерком. Сын Набокова Дмитрий возражал против этой детали, потому что отец никогда их не носил. И вдруг на церемонии открытия памятника Дмитрий мне рассказывает о недавно обнаруженной фразе отца - тот написал, что если бы ему довелось поехать в Россию, то он отправился бы именно в никербокерах и с сачком.

- Уже штук двести, я думаю. Но это не значит - установленных, я говорю об общем количестве купленных. Причем этот факт вовсе не свидетельствует о моей там известности. Где-то кто-то что-то обо мне знает, но все это мелочь. Многие художники, которые в нашей стране традиционно считаются известными на Западе, не допускаются в их настоящие, серьезные музеи. Я бы назвал только одного современного художника из России с мировым именем - Илью Кабакова.

- Не страдаю, но прекрасно осознаю, что мировая слава художнику необходима, тогда перед ним раскрываются совершенно бескрайние творческие возможности. Делая заказные скульптуры, я так или иначе иду на компромисс. В пример могу привести памятник Льву Яшину - это всего лишь дозированный шажок в сторону современного искусства: я позволил себе сделать ворота в фрагментах, криво их поставил, но в принципе летит футболист в трусах, в кепке... Что это такое - в конце двадцатого века?

- Неподготовленное восприятие аудитории. Я не могу самовыразиться, потому что это было бы нечестно, например, перед футбольными болельщиками, которые хотят видеть вратаря Льва Яшина узнаваемым. Поэтому раскидать по газону части его тела было бы полным маразмом. Человек подготовленный тоже часто до конца не знает, в чем конкретно заключается авангардность. Есть профессионал, который видит только, что ты классно "зашарашил", а есть - который еще интуитивно чувствует мощь и гармонию вещи.

Сейчас все мои мысли сосредоточены исключительно на форме, в результате появилось свое сечение, очень сложное - с многочисленными перекрытиями, с заморочками. И непонятны никому все мои чаяния и трагедии, взлеты и падения, потому что все равно все смотрят только на сюжет - кто, с кем, куда идет, что несет, почему. Недавно я задумал создать лучший женский портрет в мировом искусстве. Не получилось, конечно, но задача интересная. Сейчас этот бронзовый бюст отливается в Италии. Он станет деталью большой скульптуры "Горничная" - с эротическими элементами и опять же абсолютно не в пропорциях.

- Я вообще не обращаю внимания ни на какие высказывания. Английская королева не слушает, что про нее в подворотне говорят. Сейчас про Достоевского постоянно слышу, что памятник ужасный. Может, и ужасный, но некоторые понимающие люди считают, что удивительный. Изначально предполагалось вокруг памятника поставить гранитные, низкие, мощные фонари с маленькими щелями-окошками, лавки, повесить цепи, но, как водится, средств не хватило. Если у московского правительства появятся деньги, то им надо "в ноги упасть", чтобы дали доделать.

- Я очень люблю отца, он сильный скульптор, от Бога, но мы абсолютно разные - я попротивнее, он почище. Отец сыграл очень большую роль в формировании моего отношения к форме. Он много работал над образом Ленина и был первым, кто мне объяснил, что не в Ленине дело, в том, как скульптор его делает. Совет отца, конечно, выслушаю. Но для меня ничье слово не бывает последним. Мнение Марино Марини я бы выслушал, стоя перед ним на коленях, и великого Генри Мура тоже. Ныне живущие знаменитые скульпторы, вроде, неплохие ребята, но они не соответствуют моему состоянию, они не мои кумиры. У меня есть за границей много друзей-скульпторов, которых я очень уважаю, мы в хороших отношениях, но не более того. Что их слушать?

- Мы все находимся в одном котле, на одних условиях. Общаясь с мэром и главным архитектором Москвы, я вижу, что денег нет. Юрий Михайлович бывал в моей мастерской несколько раз, я к нему отношусь с большим уважением. Люблю людей, которые делают дело. Вспомните Москву Гавриила Попова, тогда было ощущение, будто мы где-то в Якутии, на берегу Ледовитого океана.

- Да, я оказался среди Сезара, Стачелли, Шингу, Киривана Юкера - это большая честь. В парке удивительной красоты каждый из нас поставил свою вещь. Я сделал скульптуру "Мама". Корейцы остались довольны. Если говорить о финансовой оценке моего искусства, опять же могу привести пример. Сейчас в Дрездене очень милые русские люди хотят поставить памятник Достоевскому. Я готов сделать эту работу бесплатно, пусть они только отольют ее за свой счет. Потому что я буду рад, что в Дрездене установят памятник русскому писателю, и потому что мне лестно, что памятник этот будет моей работы. Гонорары известных скульпторов бывают просто баснословными. Но в России пока не сформировался класс, который понимал бы значимость и художественную ценность скульптуры и который мог бы инвестировать творчество.

- Нет, я гордо ушел из этой компании. Началась ерунда с деньгами. Окончательное решение по оплате работы было такое - потом, когда все это будет закончено, некое создавшееся товарищество оставшиеся деньги разделит между нами, как бы крепостными. Свой рельеф я отдал всему коллективу, и они, по жребию или как еще, его поделили. На мой взгляд, все люди, которые делали храм Христа Спасителя, - герои, то есть и Юрий Лужков, и Зураб Церетели, и Михаил Посохин, и другие.

- Я антитусовочный. Больше всего на свете меня привлекает вой ветра в степи. Сидеть у себя в загородном доме вместе с собакой - самое приятное для меня состояние. Там у меня есть маленькая мастерская, я утром встаю и сразу начинаю работать. Вот сейчас еще одну маленькую мастерскую сделал, ее забью скульптурой - другую построю. Одному хорошо... Одному...

- Мне интересно наблюдать за студентами. Их будто инкубатор выдает - хороших и плохих, хороших и плохих, прямо группами. В институте я вижу, насколько молодые люди влияют друг на друга. Как только появляется заметный человек, все его впитывают как губки, причем сразу, моментально.

- Я - мягкий человек. Меня только лентяи возмущают.

- Никто из нас не знает, есть у человека искра или ее нет. Может, завтра искусство будет состоять в том, каким образом рыбка в аквариуме толкает пузырь. Поэтому наша задача заключается в объективности, мы видим, что человек развивается в каком-то своем направлении, за это ставим оценку, которую он заслуживает, часто хорошую. В художественных школах иногда преподают такие люди, которых лучше посадить в тюрьму и никогда не выпускать. Они преступники - после них я получаю на первом курсе несчастных детей, которым как раз самое время пойти во Дворец пионеров. В этом году, например, из восемнадцати претендентов у нас была возможность принять в институт девять, мы взяли шесть с большим трудом, а по идее не надо было принимать никого.

- Что такое деньги! Я идиот, что ли? Деньги нужны, чтобы исполнять то, что придумал. Деятельность скульптора дорогостоящая и становится все дороже и дороже. Года полтора назад была международная выставка на Крымском валу. Мне позвонили и попросили сделать некоммерческую вещь, которая бы представляла и открывала всю выставку. Я опять попался, сделал скульптуру - большую, ассоциативную вещь. Я отталкивался от произведения Саши Соколова "Между собакой и волком", вещи очень мне близкой, хотя совершенно не связанной в сюжете с моей работой. И вот пришел я туда и посмотрел на всю эту камарилью, иначе это не назовешь. Там на всех работах было как будто написано: "Хочу денег". Вот ситуация со скульптурой в нашей стране! Поэтому, когда я спрашиваю у студентов, за кого они будут голосовать, они отвечают: "Мы за фашистов. При Муссолини, Гитлере хоть скульптуры делались большие, а при демократах только в Измайлово торговать балеринами да собачками". Для современного искусства скульптуры - настоящего, мощного, бескомпромиссного - в России пока нет условий. Здесь отсутствуют все параметры развития как такового - ни зрителей, ни арт-дилеров, ни галерей, ни музеев.

- Муз море, океан муз. Какие музы? Муз не должно быть. И ждать ее прихода неправильно. Надо работать, как башмачник, вот тогда будет результат.