Татьяна Кравченко Пермские соавторы в феврале 'отметились' сразу в двух ведущих 'толстяках': 'Новый мир' опубликовал короткий рассказ 'Дама, мэр и другие', 'Знамя' - 'Метаморфозы'; впрочем, в 'Знамени' представлен не дуэт, а соло Нины Горлановой.
Новый новомирский рассказик вполне в пандан появившемуся примерно год назад в 'Новом мире' же 'Постсоветскому детективу': не личностный, не 'от себя', а именно про 'других': в 'Детективе' сюжетом стала история соседской коммуналки, здесь - история борьбы некой Ирины Владимировны с властями за сохранение могилы любимой собачки. Верные себе, совсем коротко Горланова и Букур иронично и забавно 'цепляют' вещи совсем не забавные: как сосуществуют бывшие совграждане с новорусским капитализмом с человеческим лицом.
Знаменские же 'Метаморфозы' - исключительно от себя. Это не рассказы, не эссе, так, кусочки мыслей и наблюдений, 'ни дня без строчки'. Нечто вроде подведения промежуточных жизненных итогов для себя и для страны, любимый нынче жанр. Обычно такие 'размышлизмы' подводят читателя к глубокому философскому выводу: времена меняются - человеческая природа остается неизменной. Хотя у Нины Горлановой и внешние жизненные изменения весьма относительны. Раньше были обкомовцы, сейчас новые русские. Горячую воду в Перми как не давали неделями, так и не дают, и ледяная грязь на улицах зимой по-прежнему такая, что каждую секунду ноги рискуешь поломать. А люди всегда были разными, кто-то с годами меняется к лучшему, кто-то, наоборот, ожесточается - эта простая истина заявлена сразу в первых же двух сюжетах 'Метаморфоз'. И дальше - жизнь, как зебра, полосатая, и если в одном месте убавится, в другом непременно прибудет.
Странна писательская участь: автор создает текст, а потом текст начинает создавать ему судьбу. И не только в смысле известности, премий и так далее. Создание забирает в плен создателя. Даже опубликованный, даже изданный книжкой текст не отпускает, но особенно болит писательская душа за вещь, так и не дошедшую до читателя. У Нины Горлановой и Вячеслава Букура есть такая вещь - 'Роман воспитания'. В 1995-м он появился в 'Новом мире' и не остался не замеченным критикой, даже на премии выдвигался. В 'Метаморфозах' 'Роман' упоминается неоднократно - страшно жаль, что до сих пор не опубликован (в 'Новом мире' не считается - очень сильно сократили), и все издатели от него отказываются. В 'Метаморфозах' даже есть как бы его продолжение: Нина встречает героиню 'Романа' Настю (на самом деле ее зовут Наташей) и прощает ее. Есть и обида на критиков: 'писали 'замшелый натурализм'. А одно имя 'Цвета' я два месяца искала! Я уж молчу, что каждую страницу по 14 раз переделывала! Ритм не тот, а ритм тот - юмора не хватает'. И в 'Дама, мэр и другие' 'Роман' поминается в первых же абзацах: Ирина Владимировна когда-то отговаривала своих знакомых от опрометчивого шага: ничего хорошего от этой Насти не ждите... Не отпускает писателей любимое неприкаянное детище.
'Роман воспитания' Нины Горлановой и Вячеслава Букура не совсем типичен для современной прозы. Начать с сюжета: муж и жена берут в семью беспризорницу, хотя у них двое своих детей, потом рождаются еще двое, денег хронически не хватает. С Настей куча проблем - девочка одаренная, потрясающе рисует, но раннее помоечное детство с мамой-алкоголичкой дает себя знать. В результате приемные родители терпят фиаско - привить Насте благородство души так и не удалось.
Обычно в 'женских' романах, где автор 'любит тему семейную', - от Щербаковой и Улицкой до Петрушевской - сюжетообразующей становится обратная ситуация: героини тем или иным способом избавляются от ребенка собственного. (Можно даже углядеть в 'Романе воспитания' своеобразную полемику со 'Своим кругом' Петрушевской.) В то же время в 'Романе' действительно много 'натурализма' - что же романтического в коммунальном быте рядовой пермской семьи? - и это внешне делает его похожим на уже упомянутую 'женскую' прозу. Но лишь внешне. Здесь нет гнетущего ощущения безысходности, которое возникает после повестей Петрушевской. Нет опустошенности героинь Улицкой. Нет житейской пошлости, до которой неустроенность якобы доводит дам Щербаковой. В 'Романе воспитания' женская обида на быт (одна из главных причин 'озверения' героинь 'женской' прозы) пригашена не только чувством юмора, но и мужским неприятием-отстранением (но не уходом) от быта. Да, у Светы-Цветы ('романное' имя Нины Горлановой) часто за деревьями леса не видно: за стиркой, готовкой, уборкой теряются главные жизненные радости. Но Миша (имя героя в романе, в жизни - Вячеслав Букур) как раз предпочитает видеть лес. И напоминать о его существовании жене. И получается, что вполне традиционная женская проза (взгляд на сюжетную ситуацию 'изнутри') скорректирована доброжелательным мужским взглядом как бы 'со стороны'. Чашки весов обретают устойчивое равновесие, за плохим следует хорошее, и, наоборот, надо только верить, надеяться, терпеть, прощать и любить. (В 'Метаморфозах', кстати, все то, что постигается в 'Романе воспитания' опосредованно, через образы и контекст, проговорено словами. Эффект ниже, но и жанр другой.)
И во всем, что Горланова и Букур пишут вместе, соблюдается закон равновесия. Например, вполне 'чернушный' по сюжету рассказ 'Девятины' ('Знамя', ? 11, 1998): писательская тусовка, дама-писательница с тремя нелюбимыми детьми, умирающая от рака, - как ни странно, гнетуще-тяжелого впечатления не оставляет. Жизнь тусовки (тоже излюбленная тема современной прозы) здесь лишь краями затронута (и высмеяна), главное - что на девятинах своей несуразной матери дети плакали, и 'от слез у них уже выстраивалась другая прошлая жизнь: там они все время любили мать и получали в ответ огромную любовь'.
Наши талантливые дамы-писательницы, стремясь показать действительность во всей ее экзистенциальной мерзости, хватили через край, строя сюжеты на исключениях так часто, что почти выдали их за норму. Горланова с Букуром пишут как раз о том, что нормально. Нормально, когда дети любят родителей, а родители - детей, какие бы недоразумения между ними ни происходили. Нормально, когда муж и жена любят друг друга. Нормально помогать друзьям и принимать от них помощь.
Но, кажется, без Букура Нине Горлановой все-таки трудно удержаться в рамках 'нормальности'. Пример - рассказы, опубликованные в 'Знамени' ? 2 за прошлый год: те же 'Метаморфозы', только сжатые во времени и растянутые на бумаге, по сути, не рассказы, а странички из дневника замученной матери четырех детей и хозяйки литературного дома, бесформенные и почти бессюжетные. На тему 'нежелание жить и как с этим бороться' (ответ - почти никак; кстати, фраза из того рассказика 'Мне не хочется выпить - это правда, но иногда хочется напиться' перекочевала в 'Метаморфозы'). Или: главный редактор 'Знамени' велел собрать сведения о пермских писателях - следует череда зарисовок с натуры. Читаешь - мило, смешно, в точку. Вроде бы так же и о том же, что 'Роман воспитания', но 'Роман', прочитанный давно, запоминается, а относительно недавние рассказы нет. Утекают из памяти, как вода сквозь пальцы.
И в пруду, и в реке одна и та же вода. Но в пруду она стоит, а в реке - движется. Чтобы рассказы Нины Горлановой 'двигались', наверное, нужен Вячеслав Букур.
