Современность, провокация, шок

Новое тысячелетие для Мариинского театра началось бурно. И что главное - концептуально. Театр решительно определил новые приоритеты на ближайшее тысячелетие: современность, провокация, шок.

Объявление в репертуаре балетов современного классика Джона Ноймайера во многом смахивало на очередную провокацию: петербуржцы уже давно привыкли к шокирующим обещаниям руководства театра показать в Мариинке нечто вроде Майкла Джексона в роли Меркуцио.

Тем не менее премьера балетов Джона Ноймайера блефом не оказалась: хореограф с конца января исправно посещал репетиции, удивляя уже самим фактом своего присутствия в Петербурге в качестве балетмейстера-постановщика. Что ни говори, а фигура Ноймайера среди заявленных в Мариинском театре имен на сезон 2000/2001 наиболее предпочтительная. А тем, кто еще не понял европейского гения, после прочтения блестящего резюме, составленного PR-службой Мариинского театра, должен устыдиться собственной невежественности.

Хореограф без страха и упрека - раз ("Джон Ноймайер работал в качестве приглашенного хореографа со многими балетными труппами...", "Джон Ноймайер удостоен многочисленных наград..." - из премьерного буклета). Продвинутая товарная марка Гамбургского балета - два ("Под руководством Ноймайера Гамбургский балет вскоре получил международное признание и стал одним из ведущих театров Европы"). Огромный список успешных постановок (в буклете они занимают две страницы мелким шрифтом) - три. Бесспорная духовность и концептуальность хореографических творений ("исповедует свою концепцию танца и балета...", "интеллектуал, размышляющий о проблемах человеческого бытия...") - четыре. Конкуренты рыдают от зависти: Ноймайер отмечает своими шедеврами цитадель академизма - Мариинский театр.

И после всего этого попробуй объявить, что было неинтересно. Поэтому скажем так: премьера трех одноактных балетов Ноймайера в Мариинском театре в очередной раз продемонстрировала неистощимый художественный гений одного из величайших хореографов нашей эпохи, мудрую политику руководства театра в области планирования репертуара и безграничные возможности артистов труппы, объективно являющейся лучшей в мире балетной компанией.

Первый, "Весна и осень" на музыку Дворжака ("Spring and Fall" - игра слов, обозначающая также "полет и падение"), по определению хореографа, - "музыка языка - язык движения, движение музыки - музыка в движении". Хореография соответствует определению: нежным танцам первой части (зеленый фон задника), олицетворяющей весну (полет), противостоит страстный порыв осени (падение), цвет задника, разумеется, приобретает более насыщенные, "пассионарные" тона. Танцовщики в великолепной форме, отлично осваивают и воплощают интересные пластические комбинации, которые, без сомнения, отечественные хореографы возьмут на заметку. Бесспорный лидер "Spring and Fall" - фантастичная огненно-рыжая Диана Вишнева, своим танцем символизирующая и полет, и падение. Зрелище не утомляет, хотя в принципе постановка напоминает несколько растянутый и разбавленный кордебалетом триптих Якобсона "Роден".

Тонкой духовной материи "Spring and Fall" противостоит плотный вещественный мир "Now and Then" - "Теперь и тогда" (на музыку Равеля) насыщенного кроваво-красного цвета. Активный, подчеркнуто-спортивный стиль балета не может не нравиться публике: узнаваемые движения из комплекса утренней гимнастики после спектакля легко могут быть воспроизведены самым нетренированным зрителем. Нарочито символичные костюмы без проблем ориентируют в эпохах. Если мы видим на мужчине красное борцовское трико в стиле a-la Иван Поддубный и красные носочки - это означает "тогда". Красные "велосипедки" и совсем коротенькие трусики того же революционного оттенка (все, разумеется, в носочках соответствующего цвета) - "теперь". Женщины облачены в красные комбинезоны без рукавов - они существа всевременные. Между "тогда" и "теперь" идеально балансирует в долгих арабесках Светлана Захарова в синем комбинезоне, а примиряют эпохи Андриан Фадеев и Наталья Сологуб - в костюмах телесного цвета. После энергичной конфликтной первой части и недоуменного адажио все заканчивается хорошо: красота Светланы Захаровой спасает мир, а зрители радостно цитируют фирменную "загогулину", многократно повторенную солистом в адажио (стоящий за спиной партнерши кавалер вытягивает над ее головой руку со сломленной кистью) - крайне эффектный и запоминающийся жест.

Заключительный балет "Звуки пустых страниц" - мировая премьера, посвященная другу хореографа, композитору Альфреду Шнитке. Символический спектакль с полным набором хореографических и режиссерских аллегорий. Голый художник (Андриан Фадеев) и искуситель с зализанными волосами (ошеломляющее перевоплощение Ильи Кузнецова) - вечное стремление проникнуть в тайну творчества. Муза в красном (Диана Вишнева), Дама в черном одеянии (Ульяна Лопаткина, вызывающая аплодисменты одним своим появлением) - бесконечность искусства. Что в этом ансамбле символизирует Виктор Баранов, выходящий из-за белого бумажного экрана в заключительной части, похоже, танцовщик и сам понять не в силах. Однако все исполнители проникнуты коллективным чувством мистической сопричастности, лица их одухотворены и загадочны. Заключительное адажио, в чем-то цитирующее знаменитый финал "Пер Гюнта" Ноймайера (правда, не такое длинное, как первоисточник), преисполнено светлой печали и проникнуто трагическим ощущением неизбывного.

Будем же радоваться явлению Ноймайера на нашем северном горизонте. Мариинский театр заполучил живого классика. Труппа отлично справилась с современной лексикой. Истинные балетоведы обрели материал для будущих диссертаций. А зритель был рад в один вечер увидеть весь цвет петербургской труппы - Ульяну Лопаткину, Диану Вишневу, Светлану Захарову, Андриана Фадеева и Илью Кузнецова.

А театр продолжает уверенно держать курс на "современность, провокацию, шок": вас ждут еще откровения в конце мая, когда состоится премьера балетов хореографа Мауро Бигонзетти. Чем он очаровал дирекцию - неизвестно, но, говорят, очень популярен в Италии.