Татьяна Рыбакина ТЕАТРАЛЬНАЯ олимпиада идет, не снижая темпа. Афиша текущего сезона Центра драматургии и режиссуры под руководством Алексея Казанцева и Михаила Рощина почти целиком включена в программу Олимпиады.
Последняя премьера Центра - спектакль Сергея Красноперца "Мрамор" по пьесе Иосифа Бродского. До этого пьеса никогда не игралась в Москве. Драматургия - не самая сильная часть творчества Бродского. Но это касается текста, а перед нами - спектакль.
В странной, почти мифической тюрьме с телефоном, утренним кофе, пирожным раз в 243 года, мраморными бюстами римских классиков и канарейкой в клетке (у птицы двойная тюрьма: клетка внутри камеры) - обитают двое: Публий, не находящий себе места от долгого воздержания, и Туллий, духом воспаряющий к горним вершинам. Вечное отталкивание и притяжение плоти и духа.
Вульгарный Публий в исполнении Олега Охотниченко вызывает симпатию своим жизнелюбием и страстностью (подробности похабны). Он в отчаянии от невозможности выбраться на свободу. Он мечется по сцене, словно тигр в клетке (ассоциация, явно учитываемая режиссером). Философствующий Туллий - его играет сам Сергей Красноперец - малоподвижен. Он сидит на стуле, в высокой спинке которого поблескивает металлическая проволока (может, так и выглядит электрический стул? - художник спектакля Виктор Харитоненко). Он стоически невозмутимо читает Горация, изредка отвечая своему соседу. Для Туллия, размышляющего о жизни напряженно и постоянно, главной становится проблема времени. Как принять его, как слиться с ним, где и когда человек свободен, где место времени... На споре "здешнего", сиюминутного и "вышнего", вечного и строится спектакль.
В студии на Поварской львовский "Театр у кошику" ("Театр в кошелке") представил "Украденное счастье" Ивана Франко. Многие поколения отечественных (больше - советских) мастеров театра воспринимали текст Франко как бытовую пьесу. В решении Ирины Волицкой она поразила своей поэтичностью (возможно, немалую роль в этом сыграл мелодичный, певучий украинский язык), скажем больше, мифологичностью. Ведь и первые опыты Франко в драматургии связаны с античными сюжетами, да и позже он много переводил греков.
Холст, прибитый к полу, барабаны и узкий гуцульский топорик на длинной ручке. Барабаны будут отбивать ритм сердец, охваченных страстью. Украденное счастье оборачивается горем. Режиссер превращает пьесу в ритуальный хор-хоровод, когда трое становятся трагически неразделимым целым. Чистое украинское многоголосие, поддержанное сухим шелестом барабанов, подчеркивает национальный колорит драмы, повторяющейся из века в век повсюду.
Ирина Волицкая выстраивает спектакль на контрасте действия и слова. Микола и Михайло перебрасываются незначащими репликами, а артисты Роман Биль и Владимир Губанов кружат как борцы в поединке, как соперники в танце. Анна (Лидия Данильчук) говорит о захватившей ее любви к другому, а муж нежными движениями перебирает пряди ее волос, заплетая их в косу. Микола ласкает Анну, касаясь топориком. В его движениях ощутима та страсть, которая заставляет вздрагивать зал, но вместе с ней - и ужас возможного финала: металл скользит по коже безжалостно и равнодушно. Но режиссер уходит от мрачной безысходности. С гулким рокотом рассыпаются по деревянному полу красные шары, артисты терпеливо дожидаются, когда докатится, догремит последний, и наступит тишина, в которую навсегда ушел Михайло. Микола заиграл на дудочке, а Анна спокойно и чуть отрешенно, с мудростью и силой, приходящими после страданий, заворачивает топорик в шинель убитого. Жизнь идет дальше, время, не останавливаясь, отбивает свой ритм.
Странным образом спектакли, разные и увиденные в случайной последовательности, без изначальной установки на сравнение, оказались объединены такой ускользающей категорией, как время. Время, которое лечит, время, которое учит, время, которое примиряет.
