Анна Ветхова
Михаил Плетнев будет дирижировать в 'Оркестрионе' – собственном музыкальном 'доме'.
Фото Дениса Тамаровского (НГ-фото)
В сентябре столичная музыкальная жизнь медленно входит в рабочий ритм. Как правило, пиком событий в первой половине нового сезона становятся ноябрь и декабрь, а большинство коллективов официально открывают сезон ближе к октябрю. Российский национальный оркестр в этом смысле опередил многих своих коллег, поскольку уже в самом начале осени дал два московских концерта.
В наступившем сезоне Российский национальный оркестр будет представлять концертные программы на трех площадках: в Большом зале консерватории, Концертном зале имени Чайковского и в собственном «доме» – недавно отреконструированном «Оркестрионе», где, по словам руководства оркестра, только что закончились работы по улучшению акустических характеристик зала. Худрук коллектива Михаил Плетнев не раз заявлял прессе, что именно «Оркестрион» станет основной площадкой выступлений РНО. В этом сезоне Михаил Плетнев планирует исполнить там все симфонии Бетховена и записать их для компании Deutsche Grammophon. Программа первого абонементного концерта РНО, составленная из произведений, исполняемых довольно часто – Пятой симфонии Чайковского и «Картинок с выставки» Мусоргского в оркестровке Равеля, – с одной стороны привлекла большую слушательскую аудиторию, с другой – дала возможность показать уровень, на котором в данный момент находится коллектив. На пресс-конференции, состоявшейся накануне открытия сезона РНО, Михаил Плетнев подчеркнул, что ему особенно приятно сейчас работать с обновленным составом оркестра, в который пришло много молодежи, полной энтузиазма. В связи с этим фактом оркестр действительно стал звучать гораздо более качественно, но пока ему еще есть над чем основательно поработать, особенно если вспомнить уровень «раннего РНО».
В симфонии Чайковского генеральная идея Михаила Плетнева, если рассматривать ее как техническую задачу, поставленную перед музыкантами, заключалась в максимально возможном обнажении самой структуры – конструкции произведения. То, за что одни любят, а другие не любят композитора – его романтические страсти, мучительные порывы и катастрофические падения в бездну, – в интерпретации дирижера выглядит совсем иначе. Он «высушивает» звук оркестра, заставляя его играть максимально четко, подчеркнуто жесткими штрихами. Он мыслит само движение музыки даже не на уровне отдельных частей, и тем более не на уровне фрагментов внутри них, а как единую линию от первого звука первой части до последнего четвертой. С одной стороны, это дает фантастическое ощущение непрерывности развития, с другой – многое не успевает прозвучать. Там, где нужно пропеть и дослушать звук, случается цейтнот и брошенная мысль сметается новой, стремительно несущейся дальше, чтобы, не успев оформиться, передать эстафету следующей.
То, что хотел выявить в этой партитуре Михаил Плетнев, наиболее органично получилось в первой части. Вторая часть, открывающаяся одной из самых прекрасных из созданных Чайковским мелодий – соло валторны, на мой взгляд, не прозвучала. Чувственность, свойственная этой музыке, не может быть передана через неэмоциональную игру, а именно таковой была генеральная линия интерпретации. Вслед за ней эфемерный вальс третьей части явился в виде сухой конструкции – как бы карандашного рисунка. Финал же оставил странное впечатление: дирижер предложил слишком быстрый темп, чем поставил музыкантов в положение экзаменующихся. Единственное, о чем они могли думать, – как успеть в таком темпе сыграть то, что написано в нотах.
Передать роскошество оркестровых красок и образное богатство «Картинок с выставки» РНО пока не под силу. И хотя многие соло в этой партитуре прозвучали красиво – в особенности в постоянно облекающейся в новые тембровые сочетания теме «Прогулки», которая проходит сквозь всю партитуру, сами «картинки» – «Гном», «Быдло», «Баба-яга», «Богатырские ворота», «Два еврея» – выглядели скорее набросками, чем законченными произведениями. На мой взгляд, это объясняется не только технической сложностью самой партитуры, но и все той же эмоциональной бедностью, которой страдал на этом концерте РНО. Единственное сочинение, где строгость маэстро Плетнева и его безупречная логика в выстраивании формы дали абсолютно адекватный замыслу результат, – это сыгранная на бис «Элегия» Чайковского, поразившая совершенно брамсовской глубиной и благородством в переживании безысходности.
