Александра Свиридова Документальный фильм Джеймса Лонгли о положении в Ираке номинирован на «Оскар». Режиссер родился в Орегоне в 1972 году, изучал кинопроизводство в Америке, год учился в Москве, во ВГИКе. Его студенческая документальная короткометражка «Портрет мальчика с собакой», повествующая о судьбе московского сироты, была удостоена студенческого «Оскара» в 1994 году. В 2002-м Лонгли отправился в Ирак.
– Джеймс, на каком языке вы общались в Ираке?
– Я ирландец и шотландец. Вырос на острове в Тихом океане, на севере от города Сиэттл, где мои родители изучали и продолжают изучать поведение морских животных. Мне всегда хотелось куда-то уехать, что-то увидеть, кроме маленького острова. В Ираке говорил на английском в основном, хотя знаю арабский, но немного.
– Как ваша первая картина «Мальчик с собакой» попала на «Оскар»? Кто представлял – Москва, ВГИК?
– Нет, я сам. Картину я снял на свои деньги. Мог выставлять ее куда угодно.
– А как попали в Газу?
– Появилась новая аппаратура, которая дала мне возможность снимать самому по себе, без больших денег. Я заканчивал «Газу» весной 2002 года, и ясно уже стало, что мы собираемся в Ирак. И это вторжение неизбежно. Я был в середине монтажа, когда случилась атака 9-11. Потом мы вошли в Афганистан┘ Потом Ирак. Я понял, что Ирак – это будет намного дольше. Я готовился в турне на много лет. Сейчас думаю, что это не скоро кончится.
– Ваш выбор – показать войну глазами ребенка – выглядит, как прямая цитата из «400 ударов» Трюффо. Так ли это?
– Естественно. Я имел в виду Трюффо, еще когда снимал «Мальчика с собакой»: мой фильм черно-белый, в том же формате, на 35 миллиметрах. Очень тяжело снимать на Востоке в фильме женщин. Намного легче – мужчин. А снимать детей легче всего. Потому что детям до лампочки, когда их снимают. Им даже нравится, что кто-то обращает на них внимание.
– В кадре видно, что взрослые тоже чувствуют себя очень комфортно с вами.
– Да, но на это ушло очень много времени: чтобы познакомиться, чтобы они к тебе привыкли.
– Вы делаете все для того, чтобы не иметь никакого отношения к Америке. Насколько это сознательно?
– Ну, сознательно – не сознательно, а я всегда очень долго думаю о том, что, когда и где снимать.
– Почему вы не снимаете в Нью-Йорке? Тут тоже полно сирот, полно интересующих вас иракцев, палестинцев...
– Ну, я же еду в Ирак не для того, чтобы снимать иракцев┘ Я поехал туда, чтобы самому узнать, что там происходит. Я знаю намного больше┘
– ┘чем Буш?
– Да. Я всегда чувствую себя очень плохо, когда что-то происходит в мире, а я не понимаю, что происходит на самом деле. Я читаю, читаю┘ Вот, например, Ливан┘ Эта война, которая только что была. К сожалению, я тогда монтировал и не смог туда поехать во время войны. Но очень хотелось. Я всегда хочу все увидеть сам, я всегда понимаю, что мне что-то непонятно. Я никогда не собирался делать военное кино, хотел сделать фильм об Ираке и о людях Ирака┘ Ирак – это уникальное место, где долгое время никто не мог с легкостью снять фильм. Мне хотелось документировать все, увидеть разрозненные части страны. В результате удалось снять шесть разных историй, три из которых и составили этот фильм. Мой фильм – напоминание о человеческих историях Ирака, которые зачастую остаются за кадром. А Ирак, помимо всего, – это страна, полная людей, которым нет дела до наших политических аргументов. Они живут своей жизнью, своими проблемами, со своей точкой зрения на мир. Настанет день, и Америка покинет Ирак, а иракцы останутся. Мой фильм об этом.
– Кто ваша аудитория?
– Им все до лампочки только потому, что они не знают и не видят, что вся эта война значит для обыкновенных людей. Кто там живет и какие они вообще, эти люди. И люди ли они? Никто ничего не понимает, ничего не видит в том, что происходит в жизни населения той или другой страны. Но они должны ощущать все-таки, что там тоже люди живут. И эти люди не так уж сильно от них отличаются┘
– Вы демократ?
– Я гуманист, но не демократ, я ненавижу их всех.
– Вы будете делать что-нибудь еще об Ираке?
– Наверное, больше не буду. Я смонтировал сейчас короткометражную ленту об иракской женщине. Но не уверен, что будет энергия доделать еще одну картину об Ираке. Очень хочется в Иран. Но я не знаю, дадут ли мне возможность туда поехать и снимать. И что-то узнать. Это вопрос открытый. Но я буду пытаться. Если не получится, то у меня много других идей.
– У вас в Ираке была угроза быть убитым своими же – американцами?
– Конечно же. Я не знаю, как я ее избежал.
– Вы такой мирный на вид человек┘ Почему вас тянет в экстремальные условия?
– Знаете, все хотят чего-то, чего у них никогда не было и нет.
– Какой бы совет вы дали Бушу? Выводить войска?
– Да, конечно. И тогда будет возможность что-то делать после войны. Доверие, которое было поначалу у некоторых иракцев, что вот придет Америка, самая властная и богатая, и что-то исправит, эта вера у людей сегодня исчезла.
