Елена Якунина
Сцена из «Макбета» Дмитрия Чернякова.
Фото Рут Вальц
До 8 мая на сцене Оперы Бастилии можно будет увидеть и услышать оперу в постановке Дмитрия Чернякова и с Теодором Курентзисом за дирижерским пультом (два спектакля он уступит своему коллеге). Это – совместная постановка Парижской оперы и Новосибирского театра оперы и балета. Случай – уникальный: спектакль Чернякова – «Евгений Онегин» Большого театра открывал нынешний сезон театра, новый спектакль режиссера этот самый сезон продолжает.
Сложить преданья старины глубокой и день сегодняшний. Примерно так видит Дмитрий Черняков постановку «Макбета» в Опере Бастилии. Впервые французский оперный театр высочайшего уровня осуществляет совместную постановку с российским театром, причем провинциальным. И все потому, что директор Парижской оперы Жерар Мортье, который, кстати, дорабатывает свой последний сезон в легендарных стенах, был настолько потрясен черняковским «Евгением Онегиным» в Большом, что, во-первых, тут же пригласил спектакль в Париж, а во-вторых, заказал молодому режиссеру «Макбета». Они, можно сказать, сразу нашли друг друга. Оба, и директор, и режиссер, славятся скандалами. За все годы, что Мортье стоял у руля главного музыкального театра страны, ни одна постановка не прошла без шумихи. Мортье приглашал самых экстремальных европейских режиссеров, которые своими экспериментами довели французскую публику до безумия. Он бы и не остановился, если б не буква закона. Мортье исполняется 65 лет, и он обязан покинуть государственный пост. Заядлые меломаны облегченно вздыхают и ждут его замену – Николя Жоэля из Тулузского театра «Капитолий». Последний уже поспешил объявить список будущих постановок.
Как бы то ни было, Черняков – последний бурный протест Мортье против сонного царства, коим он считает традиционные подмостки. Он же, познакомившись с Борисом Мездричем (в то время – своим коллегой из Новосибирского театра оперы и балета), предложил соединить два коллектива. Роли разбросали и готовили спектакль на разных континентах: в Париже делали декорации, в Новосибирске шили костюмы. Но за все отвечал Черняков, о чем в программке черным по белому прописано, что он и постановщик, и сценограф, и ответственный за костюмы.
В спектакле два состава – один новосибирский, второй сводно-европейский. Из звезд – итальянский бас Феруччи Фурналетто, Виолетта Урмано из Литвы, испанец Карлос Альварес. С российской стороны Лариса Гоголевская, Дмитрий Ульянов, Олег Видеман. Кровавого убийцу и тирана Макбета поет грек Димитрис Тилякос. Теодора Курентзиса, ответственного за музыкальную часть спектакля, представлять не надо. Действие решили не перегружать костюмами и прочей атрибутикой, сосредоточившись на главной проблеме всех времен – природе зла и коварства. Поэтому декораций мало, массовые сцены проходят на фоне скучных деревянных бараков неопределенной эпохи, а единственным украшением служат бегущие на видео бесконечные крупные серые облака. Бегут, правда, роскошно, постоянно цепляя взгляд.
Обстановка в доме Макбета также предельно скупа: стол, стулья, пылающий камин, люстра. Король и королева расхаживают по дому в зависимости от времени суток либо в длинных вязаных кофтах, либо в пижамах и халатах, в финальной сцене Макбет поет в трусах и рубашке, лежа на столе. Зато толпа – что ведьмы, что беженцы – выглядит довольно интеллигентно в пальто и шляпках, с сумочками пятидесятых годов прошлого века.
Вооружившись видеокамерой и компьютером, Черняков начинает свой рассказ. Сценическая площадка в старом понятии отсутствует. Вместо нее огромный занавес-экран, на котором возникает топографическая карта местности: квадратики домов с зелеными вкраплениями, змейки дорог. Посередине мечется вездесущая стрелка-мышка, именно она найдет заветный дом, и замок Макбетов (обычный двухэтажный особняк, нуждающийся в ремонте) предстанет в трехмерном измерении. Одно из окон дома приблизится до максимума, и, как на экране, вспыхнет жизнь, споет свою первую арию леди Макбет. Так весь спектакль, за исключением массовок, зритель будет смотреть в чужое окно или наблюдать за интернет-версией великой трагедии. По завершении одной картины экран гаснет, появляется недремлющая мышка, дом начинает удаляться, вот он уже виден с высоты птичьего полета, а стрелка утыкается в очередной объект, притягивает, увеличивает новое окно. Смена декораций произошла, началась следующая картина...
На премьере юные театралки искренне кричали браво, степенная публика издавала однообразный звук «ууууууу».
Париж
