Кристина Матвиенко
Даже бытовые вопросы для поэта – повод для серьезной рефлексии. Сцена из спектакля «Мастер».
Фото предоставлено Малым театром (Вильнюс)
Мастером в новом спектакле Римаса Туминаса называют не главного героя – поэта Адама Мицкевича, чья национальная принадлежность становится для авторов одним из неразрешимых вопросов, но его духовного наставника – знаменитого сектанта и мистика XIX века Анджея Товянского. Сложные взаимоотношения Мицкевича и Товянского выбраны автором пьесы Мариусом Ивашкявичюсом как повод для размышления о самоидентификации литовцев.
Туминас, успешно руководящий в Москве Вахтанговским театром, успевает серьезно работать и в вильнюсском Малом. Недавняя премьера «Мастера» – тому подтверждение. Пьеса задумывалась еще во время большого годового проекта, когда Вильнюс был выбран одной из культурных столиц Европы. 37-летний Ивашкявичюс – главный сегодня литовский драматург – работал над пьесой вместе с актерами Туминаса, пытаясь найти к непростой и, казалось бы, «исторической» теме сегодняшние ключи. В итоге в спектакль вошел не весь текст целиком, но об этом можно только догадываться: история Мицкевича и Товянского сложилась в парадоксальное целое.
Художником Адомасом Яцовскисом Туминас сочинил намеренно состарившееся, потрескавшееся от времени пространство с высокими остатками стен, кожаным диваном и боковыми ступеньками, на которые поднимается 40-летний Мицкевич с речью. Два сюжета развиваются параллельно: один чисто семейный и вполне мелодраматический, с неврастеничкой-женой, которую волшебным образом вылечил Товянский, любовницей и, в итоге, двумя детьми – от жены и от любовницы – подряд. Другой – интеллектуальный, причем так увлекательно написанный, что наблюдать за ним не менее интересно, чем за историей отношений. Речь идет о салоне тогдашней эмансипе Жорж Санд, куда ходят Бальзак, философ-социалист Пьер Леруа и композитор Шопен. Обольстительная Санд (Габриэле Туминайте затянута в лосины и высоченные сапоги) вместе со своими друзьями, гедонистами и интеллектуалами в концентрированном виде представляет собой старую Европу с ее недоумением самим фактом существования маленькой Литвы и брезгливостью к непонятной еде и диким нравам северовосточных соседей. Элегантно и остроумно в «салонных» сценах Ивашкявичюс и Туминас дают по носу Европе, польской гордыне, литовской замкнутости и, наконец, российской державной привычке брать все, что плохо лежит, – будь то Польша или Литва.
Йокубас Барейкас – романтик Адам Мицкевич и Рамунас Цисенас – Товянский ведут изощренный диалог-поединок: сначала Адам безмерно благодарен учителю и доверяет ему себя полностью, потом, когда возомнивший себя божьим посланником Мастер выглядит все смехотворнее, разочаровывается и пытается уйти от его влияния. Но кульминацией же разрыва поэта и мистика становится акт чисто политический: хитроумный Товянский упрашивает Мицкевича написать письмо русскому царю с просьбой о милости и покровительстве. Это и становится «моментом истины» для свободолюбивого Адама, который так и не решил, кто он – поляк или литовец, но вот с русскими он дела точно не хотел бы иметь.
Горьким послесловием «Мастера» становится встреча вернувшегося из небытия Товянского и его верной помощницы, роковой Ксаверы (Валда Бичкуте) с женой Мицкевича Селиной (Гинтара Латвенайте). Обе женщины беременны, обе – от Мицкевича, отправившегося собирать ополчение где-то далеко за границей. Известно только, что освободительная «армия» любимого ими обеими Адама насчитывает 12 человек и, понятно, ничем хорошим этот поход за независимостью не кончится. Светлой печалью исполнены интонации женщин, устало бормочет о переустройстве мира Товянский, а прямо над ними – точно так, как в туминасовском «Маскараде» стояла на своем надгробии Нина, – возвышается скромный и пока еще живой памятник поэта самому себе. Спектакль Римаса Туминаса, возможно, украсит собой мартовскую афишу «Новой пьесы» в рамках «золотомасочной» «Маски Плюс», и тогда можно будет понять, как звучит в России изысканное и смешное сочинение Ивашкявичюса на сугубо личную, литовскую, тему.
Вильнюс–Москва
