Олег Вергелис
Эдуард Митницкий, режиссер с другого берега.
Фото Www.teatre.com
Исполнилось 80 лет Эдуарду Митницкому, известному украинскому режиссеру, руководителю Киевского театра драмы и комедии на левом берегу Днепра. Одному из тех, кто остается подлинным миссионером российской культуры в Украине. И для нынешней украинской власти (бело-голубой), и для позорно ушедшей (оранжевой) этот постановщик – человек со стороны. С какого-то «другого» берега.
Митницкий никогда ни с кем не заигрывал.
Не подстраивался под регулярные «вихри враждебные»┘
Колдует себе – вдали от центра – на левом берегу Днепра. Театр и только театр поглощает его целиком.
Он трудно начинал свой путь в режиссуре. Пройдя закалку в народных театрах, на филфаке. Очевидно, еще со студенческой скамьи этот его трепет к слову: как строгий страж он «охраняет» текст драматурга. И частенько приговаривает: «Почему вы решили, что Чехов глупее своих интерпретаторов? Он же все написал! Надо только читать – не по горизонтали, а по вертикали: от земли до неба┘»
Его дар режиссера-«композитора» (гармонично выстраивающего композицию сценического произведения) когда-то оценил ученик Мейерхольда Леонид Варпаховский. Большое влияние на Митницкого оказал и Марьян Крушельницкий. По сути, он и благословил молодого режиссера на профессиональную сцену.
И вот на этой сцене – в 60–70-е – гремят как залпы орудий его хиты: «Поднятая целина», «Странная миссис Сэвидж», «Варвары».
И, естественно, «Варшавская мелодия» с Адой Роговцевой. Этот спектакль выдержал 800 показов. На «Варшавскую» в Киеве невозможно было попасть. А Роговцева благодаря этой постановке становится городским «театральным сувениром».
Митницкий – уже тогда – соединяет в себе качества режиссера «кассового» и «мыслящего». Апеллирует к «смысловому театру» – идейному. Только «идейному» не в плане каких-то директив. А тех идей, которые волнуют зрительские сердца.
С Русской драмой (которая у нас на правом) у него «романы» бурные. Именно Митницкий и «огранял» многие артистические дарования в этом театре. Валерия Заклунная, например, окрепла благодаря и его режиссуре, когда взял в работу «Марию» А.Салынского. Он же раскрывал на этих подмостках и Юрия Мажугу, и Ларису Кадочникову┘ Помню, как в начале 90-х Кадочникова играла в его «Чайке» Полину Андреевну. И эта роль не казалась «не основной». Она была «наравне» – с Аркадиной, Заречной.
Та же «Чайка», кстати, одна из важнейших глав пока не написанной честной истории украинского театра. Спектакль Митницкого во многом предвосхитил дальнейшие сценические «транскрипции» пьесы, высвобождавшие из нее чувственность, эротизм┘ Его спектакль – только и только о любви. Каждого героя будто бы настиг некий бунинский «солнечный удар» – и┘
Однако эта «Чайка» оказалась «не ко двору». В Украине поменялась власть. Пришел Кучма. И люди из его окружения – по причинам не творческим (а скорее бизнес-семейственным) – поставили «вверх ногами» сначала Министерство культуры, а затем и театр. Митницкого волюнтаристским способом «ушли». А «Чайку», как по команде «фас!», уже так терзали «наемники», что, казалось, нет большего горя в Украине, нежели один талантливый спектакль.
После погрома «Чайки», может, иной и ушел бы «в себя»┘ Но Митницкому было «куда» возвращаться. С правого – на левый (берег). Там, с конца 70-х, обосновалась его «гавань». Театр драмы и комедии. В 1979-м он поставил там «Высшую точку – любовь». И на том же берегу он часто и восходит к такой вот «точке»┘ У него одна из самых сильных трупп. В его «гавани» – интересная режиссура. Те, кто определяет творческий климат в эпоху общей непогоды. Когда все просто опьянели от цинизма, политагрессии и масскульта. Всего того, против чего дрогнувшим голосом он и сам пытается бороться. «Улица, улица, ты, брат, пьяна!»
Мотивы «саморазрушения» и «отчуждения» – и в его новом спектакле. «Три сестры». Малая сцена. Лицом к лицу – зрители и герои. Которые вроде знают – «как надо жить», но никто не живет – «как надо». Его сестры, будто три воробышка, забившихся в угол, «чирикают» свои «озарения», пытаясь расправить крылышки. И сценический угол для них он и обставляет как «клетку», как «камеру хранения». Где и маячит «стена плача» из десятков чемоданов. И уже само действо напоминает «хаос» пригородного вокзала. Где прошли – не заметили. Разошлись – не расслышали. Приехали – но опоздали.
В своем спектакле он повествует о милых людях, которые «хотели», но┘ «не смогли». И благодаря «малой площади» его история звучит особо пронзительно. Передавая залу напряжение какой-то трагической интимности.
А ведь, может быть, нынче только так и нужно «читать» Чехова? Ближе, еще ближе. Лицом – к лицу. Чтобы расслышать в общем «хаосе» одинокий голос человека. Впрочем, и само искусство сегодня держит оборону исключительно «малыми» силами – малыми сценами. Большие, как известно, отданы под шоу-бизнес.
На этих «Сестрах», сжав плечики, иногда плачут даже 18-летние «сестрицы» из XXI┘ Значит, и до «этих» достучался мудрец? Значит, знает ответ на вопрос «Зачем страдаем?» А затем┘ что живем.
Киев
