Сергей Хачатуров
На выставке в Лондоне становится очевидным, что советские художники успели быть в ногу со временем. Фото автора
В самом центре британской столицы в престижном выставочном зале аукционного дома Sotheby’s открылась экспозиция SovietArt. SovietSport. Она создана благодаря инициативе не государственной, а частной – основателя Института русского реалистического искусства (ИРРИ) Алексея Ананьева. Именно он привлек в союзники аукционный дом Sotheby’s, мецената – Промсвязьбанк, многих коллекционеров России, а также заручился поддержкой крупнейших государственных музеев, чтобы вторую часть проекта открыть в начале февраля в Москве.
В Лондоне в доме Sotheby’s показана первая, более камерная версия проекта SovietArt. SovietSport. В Москве будет монументальная, с участием госмузеев. Господин Ананьев и глава Sotheby’s – Россия Михаил Каменский четко сформулировали: лондонская выставка, хотя и делается в аукционном доме, не является коммерческой. Она составлена из произведений, что уже находятся в собрании ИРРИ и частных коллекциях и не собираются продаваться. Sotheby’s давно уже разрабатывает программу просветительских экспозиционных циклов, которые во многом способствуют имиджевому росту дома. Тем более, что тема советского спорта очень кстати в преддверии международных олимпийских игр в Сочи.
Что удивительно: живописи и скульптуре 1930 -1970-х годов на тему советского спорта вывоз за рубеж способствовал «премного к украшению». В России советское искусство самых трудных времен (крах авангарда и наступление долгих лет официоза, сменившегося застоем) всегда несвободно от идеологических догм, шор и стереотипов. Причем, одни из них (выраженные адептами партийной критики) сменяются другими (тотальной обструкцией целых периодов якобы непрогрессивного, сервильного режиму искусства). Когда это искусство вывезли, наконец, за рубеж, да еще в центр жизни contemporaryart Лондон, неожиданно стало ясно, насколько оно интересно и состоятельно вне ярлыков и идеологических штампов.
Открывает выставку зал графики. Атлетически сложенная спортсменка Александра Дейнеки, вплетенные в контржур теней силуэты лыжников Виктора Попкова, смешная пантомима, разыгранная в графике на тему спортивной ходьбы Леонида Сойфертиса, будто сошедшие со страниц модных журналов эпохи НЭП «Девушки в купальниках» расстрелянного в 1938 году Юрия Юркуна… Даже на уровне эскизного мышления, как, оказывается, мы были общительны. Угадываются параллели и с графикой Парижской школы, и с немецким экспрессионизмом, и с лучшими образцами журнального дизайна эпохи ар-деко.
Еще более интересна терапия чистого зрения на искусство 30 - 70-х годов в случае с живописью. Пожалуй, не секрет, что Адливанкин, Лучишкин и Нисский отлично смоделировали свой мир советских людей, который и похож на монументальный аналог тоталитарной Европы, и существенно от него отличается. Когда вглядываешься в нервный дисбаланс света и отмечаешь тревожную чуткость глаз советской летчицы Кати Мельниковой на портрете Самуила Адливанкина 1934 года, невольно думаешь, что этот портрет в тоталитарном обществе могли бы заклеймить как формализм или дегенеративное искусство. Наивный Лучишкин с процессиями пестрых маленьких фигурок, экспрессивный Нисский с огромным небом и низкими горизонтами, в которые вбиты клинья скоростных трасс, все они оживляли так называемый соцреализм личной интонацией, делали живопись искреннюю, пронзительную и честную.
Настоящим открытием выставки стало имя Ольги Ваулиной, ровесницы века, прожившей 94 года (1902 – 1996). В 1930-е годы она изображает советских спортсменов чудо как свободно, будто находясь в непрестанном диалоге с великими и знаменитыми, то с Пикассо, то с Сезанном. «Ну а вот эти борцы на алом фоне с кем по энергии письма соревнуются?» - спросил меня директор русского Sotheby’s Михаил Каменский. «С бубнововалетовцами?» - ответил я неуверенно. «И с ними тоже. Вообще-то я имел в виду Фрэнсиса Бэкона». А ведь действительно, похоже!
Понятно, что Ольга Ваулина о Бэконе скорее всего не знала. Однако общее поле творческих идей, общее время заряжало независимо от личных контактов. Равно как в скульптуре интереснейшим способом артикулированы общие темы неоклассики и послевоенного модернизма. Живопись же 60-х – 80-х в лице, например, такого мастера, как Михаил Изотов, для меня своеобычно ассоциируется с сомнамбулическим неореализмом Лейпцигской школы… Подобные параллели можно выстраивать дальше. Они доказывают, что, несмотря на политическую изоляцию, советское искусство стремилось быть свободным. И небезуспешно. Только для того, чтобы это понять, требуется снять шоры с глаз.
Лондон
