Лев Додин переосмысляет 80-е

Покалеченные системой – в едином порыве гордости за страну. Фото с официального сайта театра

Лев Додин поставил спектакль по пьесе Александра Галина «Звезды на утреннем небе» в 1987 году, в период перестройки, когда объявленная Горбачевым гласность стала символом эпохи. Спектакль увидел весь мир. Общество, впавшее в эйфорию, прощало Галину мелодраматизм, сентиментальность, примитивные параллели с библейскими и классическими сюжетами за внимание к малым мира сего - униженным и оскорбленным.

Спустя 30 лет режиссер вернулся к этой теме: под его руководством актриса Татьяна Шестакова, игравшая в первой версии, восстановила спектакль.

События пьесы происходят накануне XXII Олимпийских игр в Москве, когда столица подверглась чистке от асоциальных элементов – их вывозили за 101-й километр. Героини пьесы – из древнейшей профессии, оказались в заброшенном бараке, где прежде находились пациенты психиатрической больницы. В этом герметичном пространстве происходят события. 

Сценографию Алексея Порай-Кошица Додин сохранил и в новой версии. Обшарпанные стены полуразрушенного барака, железные кровати с продавленными матрацами и облупленная больничная тумбочка рождают клаустрофобию.

Не слишком мотивируя поступки героинь, Галин сумел заинтересовать судьбой, казалось бы, ничем не примечательных девушек, оказавшихся на социальном дне и выдумывающих неправдоподобные истории о себе. Совсем как Настя из горьковского «На дне».

В новом спектакле Додин и Шестакова отказались от христианского подтекста. Характеры девушек стали более жесткими. Сама Шестакова (Анна была одной из блистательных ее ролей) в новом спектакле усложнила свой образ. Ее героиня – преждевременно состарившаяся проститутка самого дешевого пошиба, ошивающаяся у Савеловского вокзала и готовая пойти с любым за стакан спиртного. В прежнем спектакле роль во многом была построена на гэгах, вызывающих добродушный смех, но не сострадание. Теперь актриса играет строже. За всеми ее выходками стоит боль человека, не понимающего, за что ей выпал такой жребий и что она обманута государством. Эта идея явственно проступает в дуэте с Валентиной (Татьяна Рассказова).

В Валентине, под начало которой поступили девицы, нет озлобленности. Рассказова создает характер женщины незаурядной, сильной, волевой, из тех, кто «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет». Актриса внесла новые краски в образ, показав незадавшуюся женскую судьбу, любовь к сыну, с которым нет контакта. Она по-своему жалеет заблудших девиц, ее тянет к Анне, которая ближе ей по возрасту. В чудовищно неуютном бараке во время их диалогов возникает почти домашняя атмосфера задушевных бесед. 

Валентина жалеет и красотку Лоран (Дана Абызова). Ее изящество и хрупкость вызывают ассоциацию с «Девочкой на шаре» Пикассо. Она вдохновенно лжет, что работает в цирке, и в какой-то момент сама начинает в это верить. В  провинциальной девчушке с украинским говором, которой пользовалось все мужское население Судака, вдруг выплескивается творческое начало.

Самая молодая из героинь спектакля – Мария (Дарья Румянцева), успевшая родить ребенка, в прежнем спектакле вслед за пьесой ассоциировалась с Богородицей: в те времена это было модное клише. Мария  в новой трактовке – деревенская девушка, приехавшая в город, не сумевшая в нем освоиться и ставшая жертвой подонков. Почти ребенок, она вкусила все «радости» жизни: побои, обман, презрение. Забвение она находит в алкоголе. Деревенский парень Николай (Андрей Кондратьев), ставший московским милиционером , полюбил Марию русской жалостливой любовью и привез ее к матери. Но Валентина не желает о ней и слышать. 

Взаимная любовь матери и сына обостряет их конфликт, который с каждым столкновениям приобретает все больший драматизм. Боль за сына, тревога за его будущее с непутевой девицей делают ее беспомощной. Это уже не бой-баба, а несчастная женщина. Андрей Кондратьев попадает в тональность, заданную опытной Рассказовой. И становится жалко этого долговязого наивного парня, оказавшегося между двух огней. 

Групповой портрет несчастных жриц любви дополняет Клара (Арина фон Рибен), чей взрывной темперамент и резкие нервные движения говорят о ее саморазрушении.

В первой версии особая нагрузка ложилась на Александра, этакого святого безумца-философа, похожего на князя Мышкина. В новой версии это симпатичный молодой человек с детской улыбкой, болезненный, но без патологии (Евгений Серзин). Его поразила Лоран, в которой он увидел воплощение красоты. В конце 80-х о любовной сцене с обнаженными молодыми людьми написали все рецензенты. Теперь акцент перенесен на человеческие взаимоотношения, в которых нуждаются оба.

То, что эта история произошла три десятилетия назад, напоминает не только звучание музыки Георгия Свиридова «Время, вперед!» из заставки к программе «Время», но и удивляющий сегодняшнее молодое поколение финал. Покалеченные системой девушки, выбравшись на крышу барака, с восторгом смотрят, как приближается олимпийский огонь к Москве. Их охватывает единый порыв гордости за страну.

Но их эйфории наступает конец. Они видят Николая, держащего на руках завернутую в окровавленную простыню изнасилованную Марию. 

Жизнь вступает в свои права. Ликование, вызванное причастностью к общему празднику, сменяется молчанием. На лицах отражается все, что творится в душе каждой из них.

Современные путаны имеют мало общего с жертвами социальной системы тех лет.

Многие чувства утрачены, и, возможно, навсегда. Спектакль об этом.  

Санкт-Петербург