Николай II и кающаяся балерина

Алексей Учитель борется за право снимать фильм о Николае II. Фото с сайта www.rockfilm.ru

Российские кинематографисты вступились за фильм «Матильда» Алексея Учителя, премьера которого намечена лишь на октябрь 2017 года, но о котором говорят и пишут так много, как будто картина в прокате уже давно. Два запроса в Генпрокуратуру от депутата Натальи Поклонской. Обвинения в дискредитации «царя-страстотерпца» Николая II. Ярлык «антироссийской и антирелигиозной провокации». Анонимные призывы поджигать кинотеатры, которые посмеют показать фильм. Теперь и сам Алексей Учитель направил жалобы в Генпрокуратуру – и на Поклонскую, и на угрожающих насилием активистов.

Может, если люди протестуют столь страстно, то и бог с ней, Матильдой Кшесинской? Если император Николай II свят, то, наверное, и не могло у него быть романа с балериной Мариинского театра, пусть даже до помолвки с будущей императрицей? А если и был роман, то, может, не стоит снимать об этом кино, чтобы на нимб не упала тень?

Оставим в стороне вопрос о том, греховно ли цесаревичу вступать в связь с балериной. Святыми в русской, да и вообще в христианской, традиции становятся далеко не всегда за непорочную жизнь от колыбели до гроба. Николая II и его семью святыми сделал последний год их жизни, непротивление убийцам, сближающее их с князьями Борисом и Глебом. До этого была жизнь человека из плоти и крови и правителя огромной империи. И эта жизнь не могла быть монашеской. Святым человека делает, как правило, поступок, который, может, и оттеняет, но не отменяет другие поступки, сомнения и страсти.

Апостол Петр, безусловно, святой. Но чуть ли не первое, что вспоминаешь о нем, – это трехкратное отречение от Иисуса до петушиного крика. Пример чудовищного малодушия, но евангелисты почему-то не вымарали его из своих текстов, а Петр свят. Или апостол Павел. Он был гонителем христиан, пока на пути в Дамаск  не услышал голос Бога и не ослеп на три дня. Автор «Деяний апостолов» почему-то решил написать о том, что было с Павлом до его обращения, а мог бы и не дискредитировать. Конечно, рядом с ним не было представителей движения «Царский крест», некому было подсказать…

Святость – это всегда спор и сомнение. И вокруг канонизации Николая II спорили не соборные отцы далеких веков, а наши современники в 90-е годы. Нетрудно вспомнить и аргументы «против»: приверженность императора и императрицы сомнительному мистицизму (об этом тоже, наверное, нельзя говорить), политическая безответственность, отсутствие мотива смерти за веру в расстреле царской семьи. Вопросов было множество – от статуса и роли убитого императора в Церкви до канонических последствий его отречения от престола. Любая канонизация монарха – акт политико-символический, и в середине 90-х он был совершен. Означает ли это, что Николай II перестает существовать в других, человеческих измерениях и не может стать героем светского фильма? Конечно, нет.

Протоиерей Георгий Митрофанов, член комиссии по канонизации святых, так высказался по поводу причисления последнего российского императора к лику святых: «В житии государственной деятельности и церковной политике Николая II дается достаточно лаконичная и сдержанная оценка. Мы не идеализируем государя. Святые не безгрешны». Хочется добавить: и касается это не только политики. Матильда не мешает Николаю II считаться святым, а страстотерпчество в 1918 году не мешало ему быть с любимой женщиной в 1893-м.

В стремлении представить святого безгрешным нет ничего православного, если понимать под православием многовековую традицию, а не письма в Генпрокуратуру. 129-е правило Карфагенского собора провозглашало анафему тем, кто считает, что святые, прося у Бога прощения, просят не для себя, а только для других, потому что  им самим прощать уже нечего. Православные не приняли и католического догмата, согласно которому на Деву Марию при зачатии не перешел первородный грех. Можно сказать, что в этом проявился антропологический оптимизм, о котором с трудом вспоминаешь, когда видишь и слышишь разъяренных активистов. Всякий человек грешен изначально и так или иначе грешит каждый день, но это не мешает ему не просто становиться святым, но и быть причастным к рождению Чуда.

Превращение людей, признанных Церковью святыми, в нравственных роботов – явление вполне современное, и суть его заключается в упрощении всякой сложности, в том числе сложности судеб, чувств, пути. Подобный ход мысли порождает категоричность, легко переходящую в агрессию, вызванную невозможностью достичь идеала в грешном мире. Объектом этой агрессии почти неизбежно становится творчество, искусство, которое всегда сомневается, всегда ставит вопросы.

Чтобы не вызывать возмущения православных депутатов и стражей морального облика последнего императора, Матильда у Алексея Учителя должна быть не балериной, а инокиней, которая вместе с цесаревичем читает молитвы и жития святых. Или по крайней мере кающейся балериной. У Николая II как будто еще раз отбирают жизнь, подсовывая вместо нее нечеловеческий суррогат.