В Москве завершается офф-программа "Золотой маски"

В «Бесконечном апреле» Хабаровский театр вместо исторических декораций использовал хромакей. Фото с сайта www.habdrama.ru

На внеконкурсной программе фестиваля "Золотая маска" "Маска Плюс" показали спектакли из Екатеринбурга, Новосибирска, Казани, Санкт-Петербурга, Шарыпова. Открывал афишу Краевой театр драмы Хабаровска с постановкой по современной пьесе. 

Из всех возможных подходов к тексту пьесы Ярославы Пулинович «Бесконечный апрель» режиссер Евгения Богинская выбрала самый сложный, впрочем, по дороге заметно упростив ею же избранный метод, который в итоге создал обманчивую иллюзию целостного высказывания. Актеры в формате читки взялись за дело. Вместо диалогов –  монологи у микрофона, вместо ролей, которые подразумевают процесс вживания, – все-таки через пьесу перед глазами главного героя Вениамина проходят сразу четыре поколения – куцые и фрагментарные выходы актеров, неспособных держать трагическую перспективу ни пьесы, ни роли.

Пьеса «Бесконечный апрель» об интеллигенте Венечке – Вене – Вениамине, который родился еще до революции, а умирает в конце века. Интеллигент подводит итоги своей жизни… «Прожил, а словно и не жил», – признается он самому себе. Между тем так ли уж справедлив столь строгий самосуд – вот вопрос, который проникновенно присутствует в тексте пьесы. 

Его тихая, негероическая жизнь для автора полна сострадающего гуманистического смысла: поделиться с блокадным ребенком пайкой хлеба; мучаясь и страдая, но отпустить без скандалов и унизительных друг для друга сцен любимую им жену к новому избраннику; с болью взирать на то, как собственные дети теряют стать питерских интеллигентов – ему, почитателю Иосифа Бродского.… 

Эта внешне не выдающаяся жизнь ровесника века полна для Пулинович глубокого смысла в отличие от ее героя, печально оценивающего собственные итоги. Именно в контрапункте, в  раздвоении интонаций – сила драматурга. В этой, казалось бы, неприметной судьбе человек столетия сумел сохранить и непоказное благородство, и негромкое достоинство: он не делал зла, когда вокруг мир сходил с ума. И это послание автора оказывается бесконечно важным для современников, чьи отцы, деды и прадеды были  измордованы, надломлены и надорваны героизмом в ущерб ценностям малого круга – семьи, близких. Тут для Пулинович скрыт индикатор человеческого, который не менее важен, если не сказать более однозначно – противопоставлен монументальному геройству. 

В спектакле «Бесконечный апрель» Хабаровского театра больше всего разочаровывает именно интонация равнодушия к судьбе главного героя. Трудно сказать, что послужило причиной, акклиматизация ли при столь существенной разнице часовых поясов или же причины в самом режиссерском подходе? 

На деле два актера, исполняющих роль Вени (Александр Сафронов) и Вени-2 (Сергей Гвинеев), пожилого и молодого, в плюсе двух ракурсов, не дали какого-либо своего понимания этого характера. В арсенал пущены самые неприхотливые приемы – играют среднеарифметического интеллигента в очках. Значимый прием остранения, достигаемый эффектом читки, на деле же унифицирует их поведение, сводя присутствие на сцене всего лишь к социальной маске. Душа не вздрагивает, даже когда Веня делится пайкой хлеба с потерявшимся ребенком в блокадном Ленинграде. Или, например,  в сцене прощания с женой, которая безжалостно уходит к другому, режиссер прибегает к сильно действующим средствам (надо же все-таки не только читать на сцене, но и играть)…  стаскивая носки с жены, молодой Веня, пользуясь моментом, почти насильно овладевает Галей(Юлия Медведева). Если бы речь шла о постановке Стриндберга, там такие откровения в самый раз, но Галя не фрекен Жюли. Боевая советская женщина, глубоко чуждая внутреннему строю очкарика Вени, по складу души – чужая. Попробуй-ка, овладей такой против воли. 

Удвоение одного персонажа не делает роль ни объемнее, ни человечески содержательнее. Долгая, однообразная, унылая исповедь перед концом жизни лишена озарений трагизма, лишена настоящих сомнений, воспоминаний о счастье того же бесконечного апреля… по сути, обесточена. 

Не лучше обстоит дело и с другими ролями. Мать Вени (Марина Клепалова), видимо, в Петербург приехала даже не из Одессы, а из Житомира: демонстративный еврейский акцент, столь топорно присвоенный актрисой, вынуждает задуматься об интеллигентных корнях ее сына. И элегантное платье тут не спасает.

В спектаклях такого ряда удивляет больше всего, сколько же приемов замшелой театральности используется. Декларируемая продвинутость – читка, экран с произвольно транслируемым видео, герои у микрофонов, никакой игры, – а на деле всё это оборачивается грубой работой и актеров, и постановщиков, прикрывающих свой неумелый авангардизм самыми что ни на есть клише. Галя-школьница  выбегает с бантом на голове (это в 1921 году-то, девочка из пролетарской семьи в спущенных чулках, откуда взяла бант?). Одна сцена от другой отбивается ритмами зарубежной поп-музыки, поскольку пространственная среда не дышит изменениями времени: так – галочкой – обозначается место действия. То есть не найден способ показать, как же – воочию – это время меняется в петербургской квартире от 1921 года к концу века. 

Уж коли взялись за читку как базовый формат спектакля, то стоило бы поработать с речью, с ритмикой, разложить голоса спектакля, окрасить их и тонально, и вокально – довести до полноты объема избранный же создателями принцип.