Сергей Женовач: "Я был застенчивый человек из города Краснодара…"

Сергей Женовач – профессор режиссерского факультета института театрального искусства (ГИТИС). Фото предоставлено пресс-службой ММОМА

В Московском музее современного искусства проходит «Выставка-перформанс к 140-летию ГИТИСа. ДНК театра» (кураторы – Григорий Заславский, Алексей Трегубов). Пространство особняка на Гоголевском бульваре на 12 дней стало интерактивным исследовательским центром, где каждый день проходят актерские и режиссерские опыты, мастер-классы. В этом объединении театра и музея, где зритель становится и свидетелем, и участником учебных процессов закулисного мира, заявлен крайне любопытный перформативный эксперимент. Непрерывный образовательный процесс, человеческая созидательная деятельность сама по себе становится арт-объектом в ее развитии и непредсказуемости. Это эксперимент и для зрителя, что не только видит, как магическое искусство театра вырастает из отдельных «клеток», но и для студентов. Они, быть может, впервые учатся непрерывно существовать на глазах у публики. Корреспондент «НГ» Елизавета АВДОШИНА побывала на творческой встрече Сергея ЖЕНОВАЧА с абитуриентами и студентами ГИТИСа и записала за ним важные высказывания о театре.

О мастерской

Я закончил в ГИТИСе мастерскую Петра Наумовича Фоменко, и Фоменко мне сделал предложение, от которого я не мог отказаться, – преподавать на курсе. Я стал преподавать вместе с Евгением Каменьковичем, три выпуска мы отучили талантливых ребят. Так родился театр «Мастерская Петра Фоменко». Это счастье, когда из курса вырастает театр. Есть театры, которые формируются десятилетиями, а есть театры, которые рождаются по счастливой случайности, как говорится.

О своем театре

Мы набрали курс, и я увидел, что они уже не могут друг без друга, отмечают вместе праздники, дни рождения, и «домашние радости» стали вдруг радостями и для зрителей. На спектакли было трудно попасть, на экзамене у нас висела буквально куча народа. Так возникла Студия театрального искусства (СТИ), которой уже 13 лет. Появился замечательный человек Сергей Гордеев, который достал из кармана пачку денег и сказал: давайте сделаем потрясающий театр. Это было сказкой. Для меня это до сих пор фантастика. Здание – одно из лучших зданий в Москве - бывшая фабрика Станиславского.

О методе обучения

Совместное обучение актеров и режиссеров дает большую продуктивность. С первой секунды актеры не занимаются выстраиванием сцен, саморежиссурой. А режиссеры понимают, что не они материал друг для друга, свои намерения нужно выражать через артистов. Нужно учить театру, а не отдельным профессиям. Так делал в своих студиях и Станиславский. В какой-то момент у нас возникла мысль заниматься одной темой всем курсом, так как раньше все занимались только своими отрывками. Например, семестр мы отдаем на Чехова или Шекспира. Студенты учатся на чужих ошибках.

В нашей мастерской сейчас работают мастера, которыми я горжусь. В первую очередь Юрий Бутусов – ему уже впору свою мастерскую открывать. И режиссеры, мои ученики разных лет: Александр Коручеков, Егор Перегудов (его спектакль со студентами «Сто лет одиночества» мы, возможно, возобновим в СТИ), Сергей Качанов, ведущий артист СТИ, единственный актер в возрасте, он такой дядька и педагог для ребят, Екатерина Половцева.

О профессии «режиссер»

Мы гордимся, что на нашей кафедре все педагоги – действующие режиссеры. Мне вообще кажется, что это самое главное. Нельзя учить режиссуре не будучи режиссером, хотя, к примеру, в актерской профессии такое возможно, есть актеры, которые давно не выходят на сцену, но знают все секреты мастерства и готовы ими поделиться. В режиссерской профессии нужно приходить каждое утро в репетиционную комнату, снимать пиджачок, засучивать рукава и тратиться, придумывать спектакли.

Режиссуре научиться нельзя – это аксиома. Можно только самообразоваться. Ошибаться, проваливаться - и так развиваться. Самое важное – не переставать учиться. И – главное – должно быть в радость. Это ведь не профессия даже, а образ жизни. Потому что ты думаешь про спектакль 24 часа в сутки: ночью возникают мысли; записываешь, чтобы не забыть; утром бежишь на репетицию, потом к студентам или в другой театр.

Режиссер – это человек, который должен обладать недюжинной фантазией, воображением, пространственным мышлением, харизмой человеческой, чтобы держать внимание и вести за собой людей; понимать мизансценирование, партитуру ритмическую, слышать музыку, уметь работать с мастерскими: с пошивкой, бутафорами, реквизитом, монтировщиками. Весь театр работает на режиссера. Театр – искусство коллективное. Режиссер вроде бы все определяет, но на самом деле это самая зависимая профессия. Потому что ничего не понимаешь, пока не придет зритель.

Андрей Александрович Гончаров говорил: театральная эстетика меняется каждые семь-восемь лет. А стиль – это мышление, образ. Все время нужно быть в работе, в движении. Каждый режиссер должен найти свой стиль, свой образ и обрести мышление, найти свой способ репетировать. Этому научить нельзя. Это природа таланта. Как и вкус. Тоже природа одаренности. Вкус – это индивидуальность. Талант – не индульгенция на всю оставшуюся жизнь. Талант имеет свойство пропадать. Засыпать. Дремать. Просыпаться. Уходить. Нужно все время сражаться!

Есть такое упражнение Марии Иосифовны Кнебель, когда студенты садятся в круг и по очереди называют качества, которыми должен обладать режиссер. Чувство ритма, пространства, литературные способности, психология и чего только нет. Невозможно всем овладеть! Всеволод Мейерхольд, режиссер всех режиссеров, сказал, что режиссура – это композиция плюс актерское мастерство. Потому что актер – автор своей роли, он может сочинить, придумать приспособление. Но за композицию отвечает режиссер. Должно быть чувство целого, даже когда каждый тащит на себя – художник, композитор, актер, даже буфет. Нам нужно два антракта, у нас такие вкусные бутерброды. А монтировщики говорят: давайте без перестановок. У каждого свое представление о хорошем спектакле!

Нужен позитив мышления, потому что профессия такая трудная, что, если вы не умеете восхищаться, влюбляться, увлекаться, лучше этой профессией не заниматься. Нужны открытость, воля. Умение падать и не впадать в депрессию. Если я буду читать все, что обо мне написано, я на репетицию завтра не приду! Нужна заразительность. Я был застенчивый человек из города Краснодара, из крестьянско-военной семьи. А жизнь меня многому научила.

Моя любимая Роза Абрамовна Сирота, один из моих учителей (учИтелей – такое ударение ставил Фоменко), говорила: актер как больной человек. Он приходит, и ты должен поставить ему диагноз – партнера не видит или перспективу не держит, зажат. Нужно любить артиста, вести их за собой, помогать ему обрести радость и уверенность. Потому что для каждой новой роли нужно забыть все старые. Отказаться от штампов, а знаете, как больно, когда штампы сдирают?

Режиссер учится сценическому движению, сценической речи, музыкальной грамоте, я бы еще ввел рисунок. А еще история театра, история музыки. Но я всегда говорю: можно прочесть много книг и не поставить ни одного спектакля, а можно не прочесть ни одной и ставить замечательно. Большая разница между тем, что человек чувствует внутри и что он может выразить вовне. Идеально, когда я понимаю про что и я знаю как. Эстетики меняются, но важно понять, что самому нравится в этой жизни. Деньги и свое внимание публика вкладывает в тех, кто отличается, не похож на других. Когда мы смотрим на работы своих коллег, мы смотрим не в русле нравится – не нравится, а как человек меняет, развивает профессию.

Об оперной режиссуре

Я «сходил» в Большой театр, поставил «Иоланту» и скажу, что оперный режиссер совсем иная профессия. Потому что ты занимаешься не театром, а подачей певца и его голоса. За день до спектакля артист не может репетировать – бережет голос, нельзя репетировать с одним певцом в одном составе – должно быть 4–5 певцов, если играете каждый день. Вы не импровизируете, а разводите людей в пространстве. Под режиссерский рисунок «подгоняется» любой солист, который приходит. Самое страшное – это хор. Очень сложно. Тем более наша школа певцов специфическая. В балете я вообще не понимаю, как работают драматические режиссеры. Режиссер может подсказать взаимоотношения персонажей, но это пластика, для этого нужен божий дар. Драматическое искусство – это тоже дар, это очень трудно. Любой человек может поставить культурный интеллигентный спектакль, но выйти на театральные откровения, запасть в душу, перевернуть зрителя – и делать так каждый месяц или в год по два раза – это профессия, которой нужно жить.

О соавторах режиссера

Художники как и артисты – соавторы режиссеров. Я никогда не начинаю делать спектакль, пока не увижу макета Александра Боровского. Когда я работаю над прозой, если я не вижу пространства, не могу написать инсценировку. Чтобы разбирать пьесу, сочинять спектакль – нужно знать пространство. Без пространства – бессмысленно. Потому что, как говорил Эдуард Кочергин, мы смотрим спектакль глазами. И художник сегодня, может быть, самый главный человек в театре. Когда пишут «автор спектакля – режиссер», у меня очень большие сомнения. Авторы – все. У режиссера – композиция, у художника – визуальный ряд, у композитора – звуковая дорожка, у артиста – его роль. У всех свои задачи, но все работают на одно, и все друг другу помогают. Во время репетиции «обязанности» не разделены: актер может режиссеру подсказать, художник – светохудожнику. Уже забываешь, кто что придумал, – все увлечены общей идеей. Какая разница, кто что делает, если вы заразительно этим занимаетесь.

Эстетику театра определяет художник. Сегодня, к сожалению, больше не художников, а господ оформителей. Талантливых, одаренных, но у них нет микроба театра. Они делают дизайн на сцене, зрителям нравится, а образа, художественной среды не возникает. Пространство определяет взаимоотношения с залом. Если пространство не талантливо, его приходится преодолевать, бороться, и это мука. Я работаю с великим художником, поэтому я счастлив. И не хочу ничего другого. Остается только придумывать, как соответствовать.

О природе театра

Театр проявляет человека – как вы чувствуете, думаете. Если вы человек нравственный, спектакль будет нравственным. Если безнравственный – это тоже будет спектакль. От себя не уйдешь. Если артист – вульгарный человек, он и на площадке будет вульгарный. Ничего не скроется. Театр обладает очень сильным эмоциональным воздействием на людей. Судьбу изменить, конечно, не может. Но подсказать мысль в жизни, подвинуть к переоценке – может. Театр рождается помимо человека, есть режиссеры – очень трудные в быту люди, но их спектакли рождают светлые чувства.

Театр не может нравиться – это ошибка. Он должен возбуждать, попадать в вас, злить, восхищать, воздействовать как живой человек. Зал дышит или не дышит – вот из чего складывается спектакль. Театр – живое искусство. Сегодня, сейчас, то, что происходит на наших глазах.