Ольга Русанова
Визуально спектакль решен в стиле нуар. Фото Антона Сенько предоставлено пресс-службой театра
В Самарском театре оперы и балета наконец-то дождались «Бала-маскарада» Верди – премьеры, которая должна была состояться в апреле 2020-го, но из-за пандемии оказалась отложена и теперь стала первым большим событием непростого ковидного года. Постановочную команду возглавили Филипп Разенков (главный режиссер Башкирского театра оперы и балета) и главный дирижер театра Евгений Хохлов.
Эта опера более чем репертуарна: идет в Большом, Мариинском, «Геликон-опере», НОВАТе, Михайловском, в театре Улан-Удэ… И в этом смысле обгоняет многие другие произведения зрелого Верди, написанные приблизительно в те же годы – «Силу судьбы», «Симона Бокканегру», «Дон Карлоса» и др. Ясный (в отличие от того же «Трубадура») сюжет с увлекательной любовной и детективной интригой, роскошная и при этом весьма динамичная музыка, полная красот и находок, способствует выбору театров.
Либретто Антонио Соммы на текст Эжена Скриба основано на реальных событиях – убийстве шведского короля Густава III на балу в им же построенном оперном театре (1792). Итальянская цензура сочла цареубийство неприемлемым, и после двух лет мытарств выход нашелся: герои «переехали» в Америку, Густав превратился в губернатора штата Бостон Ричарда, а граф Анкарстрём, его убийца, – в его друга Ренато. Между ними – Амелия, вымышленный персонаж – жена Ренато и возлюбленная Ричарда.
Оперу в наши дни иногда ставят в первоначальной, «шведской» версии, но гораздо чаще все же в американской, которую выбрали и в Самаре. Режиссер перенес действие в середину ХХ века и добавил к главному сюжету параллельный: Ричард обретает alter ego в лице «маленького человека» (в этой бессловесной роли Виталий Нуштаев), который помогает ему взглянуть на себя со стороны, а заодно и понять, что не такая уж он и невинная жертва. Скорее наоборот: грешник и эгоист, обидевший слишком многих людей. Эти путешествия из реальности в мир подсознания Ричарду помогает совершить зеркальная маска-шлем, которую впервые ему на голову надевает колдунья Ульрика, которая предрекает Ричарду скорую смерть от руки друга. Ее роль, как и вообще всего мистического и сверхъестественного, здесь усилена: колдунья появляется в ключевых сценах как провозвестница неумолимой судьбы.
Интересно задуманные вторые смыслы из области психоанализа, впрочем, не всегда ясно прочитываются: двойник Ричарда, кажется, не всегда знает, что делать на сцене, и совершает порой какие-то странные телодвижения – то таскает большие камни, то разводит руками, словно Алан Чумак. Его образ отсылает нас к наделавшему в свое время много шума спектаклю Андрия Жолдака «Евгений Онегин» в Михайловском театре, где тоже есть «маленький человек», названный в программке слугой Онегина. На самом деле он воспринимался зрителями и критиками то как Черномор, то как посланец высших сил, то как alter ego главного героя и даже самого режиссера.
Еще одно нововведение: превращение Оскара – слуги Ричарда – в женщину, к тому же его любовницу. Тут режиссер, кажется, попал в десятку, довершив психологический портрет порочной личности Ричарда: он к тому же еще и развратник, обманщик. Любовный треугольник трещит по швам: кто же из них троих любит? Ричард, получается, нет, Ренато тоже: он ревнивец, а не любящий муж. Похоже, чувства есть только у одной Амелии, настоящей жертвы обстоятельств, которая, по выражению Филиппа Разенкова, оказалась меж двух «не очень хороших мужчин».
«Бал-маскарад» – особая опера для дирижера Евгения Хохлова: именно с ней он дебютировал в Италии. Чувствуется его тонкое, глубокое знание партитуры, продуманность темпов, выстроенность баланса оркестра с певцами, да какими! Состав первого премьерного дня был просто отменным: это приглашенные Иван Гынгазов (солист «Геликон-оперы») в роли Ричарда, Владислав Сулимский (солист Мариинского театра, настоящий вердиевский баритон) – Ренато, Агунда Кулаева (харизматичная солистка Большого театра) – Ульрика. Амелию и Оскара пели свои – Татьяна Ларина, обладательница мощного сопрано, и Ирина Янцева – напротив, с небольшим голосом: начав несколько робко, она ближе к финалу сумела распеться.
Визуально спектакль решен в стиле нуар (художник Эрнст Гейдебрехт): на черном заднике сцены появляется то черное в прямом смысле слова «море», то движущиеся серо-черные геометрические фигуры, то ползущие по стеклу темные капли – или, может быть, слезы? В мрачные черно-серые тона периодически вторгается лишь кроваво-красный цвет: красные платья Амелии, красная лента на балу у Ричарда, красные перчатки у заговорщиков. Спектакль так и хочется назвать Le Rouge et le Noir – «Красное и черное» – как роман Стендаля. Кстати, там тоже «нездоровый» любовный треугольник и тоже печальный финал…
Самара–Москва
комментарии(0)