Надежда Травина
|
|
Димитрис Ботинис – новоиспеченный главный дирижер Новосибирского академического симфонического оркестра. Фото с сайта www.phil-nsk.ru |
Привычная связка «РНО и Михаил Плетнев» уже в прошлом, новый худрук полон энтузиазма – хочет, по его словам, сохранить оркестр и его традиции (не забывая при этом, конечно, про свое другое детище – ансамбль MusicaViva). Тем любопытнее будет следить за судьбой одного из лучших симфонических коллективов страны, который, безусловно, сегодня переживает новый виток развития.
Один из концертов РНО в своем новом статусе прошел в Московской филармонии, исполнив нетривиальную, интереснейшую программу русской музыки XIX–XX веков. В одном вечере объединились модернист Николай Черепнин, «наше все» Петр Ильич Чайковский и классик прошлого столетия Сергей Прокофьев – причем каждый композитор предстал в нетипичном для себя облике. Симфоническое творчество Черепнина, современника Рахманинова и Стравинского, в принципе до сих пор известно лишь знатокам: вспоминаются в первую очередь его балетные сочинения, созданные для «Русских сезонов» Дягилева.
Третий фортепианный концерт Чайковского, прозвучавший в этот вечер, – также фактически раритет, стилистически больше похожий на концерты Листа. А Третья симфония Прокофьева, тематически перекликающаяся с его оперой «Огненный ангел», раскрывает драматическую, трагедийную – столь редкую – сторону его музыки. Все три симфонических полотна, представленных РНО на неизменном высоком уровне, сплел воедино Димитрис Ботинис – новоиспеченный главный дирижер Новосибирского академического симфонического оркестра.
Третью симфонию Прокофьева исполняют не так часто, как его другие симфонические опусы, – отчасти из-за сложности ее восприятия, тематической расплывчатости, – поэтому то, что РНО и Ботинис выбрали эту гигантскую экспрессивную партитуру, посвятив ей целое отделение, безусловно, говорит само за себя.
Оркестру удалось сохранить единство частей и сквозное развитие мотивов, от первого до последнего такта держа в напряжении, словно следуя пути «от света к мраку». Особенно выразительным получился финал, зловещий марш, который Святослав Рихтер когда-то сравнил с наступлением конца света. Звучание погребальных колоколов, надрывные высказывания струнных и непоколебимые фанфары духовых буквально обрушивались с могучей силой на слушателей.
Не менее эффектным оказалось также исполнение Третьего фортепианного концерта Чайковского, в котором солировал Мирослав Култышев. Все сочинение почти целиком требовало от солиста броской виртуозности, технических навыков, умения выдерживать подвижный темп и быть в диалоге с оркестром. Пианизм Култышева тяготеет скорее к камерной лирической музыке, нежели к столь бравурной концертной – складывалось впечатление, что артист с трудом пробирается сквозь пассажи и аккорды. Впрочем, в медленной пасторальной части Култышев реабилитировался сполна.
«Зачарованное царство» Черепнина – импрессионистская звукоизобразительная симфоническая поэма, оркестрованная композитором невероятно изысканно, с утонченным вкусом. Тембровый колорит и прозрачная фактура здесь словно рисуют взмах крыла сказочной Жар-птицы (изначально Дягилев предложил написать музыку к одноименному балету Черепнину – а потом уже Стравинскому).
Димитрис Ботинис обращал внимание исполнителей на «пряные» модернистские гармонии, тонкие звуковые мерцания-переливы, создающие атмосферу ирреальности происходящего. Откровенная картинность, живописность этой музыки заставляли вслушиваться в инструментальные диалоги и соло, плавно перетекающие друг в друга. Российский национальный оркестр поманил в свое зачарованное царство, и время будто остановилось. Лишь «чуть слышно звенят колокольчики тихие, скользят – стерегут ветры чуткие, зоркие».
