0
5608
Газета Культура Интернет-версия

27.12.2022 18:20:00

Кама Гинкас решился на "Исход"

В МТЮЗе – камерная премьера по современной пьесе

Тэги: театр, мтюз, премьера, исход, полина бородина, театральная критика


театр, мтюз, премьера, исход, полина бородина, театральная критика Артисты находятся от зрителей на расстоянии вытянутой руки. Фото Елены Лапиной с сайта www.moscowtyz.ru

«Исход» – остросоциальная драма драматурга Полины Бородиной. Имя автора из программки узнать уже невозможно – безымянность афиш сегодня стала обыденностью. Поэтому теперь ради преодоления будущего «беспамятства» имена «анонимных» режиссеров и авторов нуждаются в особом проговаривании. В сущности, об этом и пьеса, и спектакль – о вынужденной потере или вымарывании памяти как побеге от действительности.

Главный герой бежит от заевшей его обыденности – нелюбимой, проблемной семьи и рабской работы. И чтобы окончательно порвать с осточертевшей реальностью, сознательно отказывается от памяти о прошлом. Берет себе имя Моисей вместо Андрей и пытается совершить «исход»: после бродяжничества он попадает в психоневрологический интернат с диагнозом «автобиографическая амнезия». Александр Тараньжин – актер с типизированной внешностью усталого мужчины в затяжном кризисе средних лет, нарочитая застылость его эмоций и реакций превращает его в символ апатии эпохи. Эпохальный разрез постановки – во всем, и в визуальном, и в идейном решении.

Перипетии пути главного героя зритель узнает постепенно, средь морока абсурда, который переполняет спектакль по бытовой притчеобразной пьесе, где библейские наслоения дают чернушной истории второе измерение, впрочем, как и символическое для кино, театра и литературы место действия – сумасшедший дом. Кама Гинкас же дает пьесе на сцене третье измерение исторической обобщенности – четкий бэкграунд, внятность депрессивного настоящего и безрадостную перспективу будущего.

«Исход» играют в выгороженном камерном пространстве внутри Большой сцены, где на расстоянии вытянутой руки зрители рассаживаются перед актерами. Во время действия выгородка покрывается плакатами-изображениями – по сюжету, во время «лечения» герой занимается арт-терапией, раскрашивает здания детсадов, а в больнице главврач открывает молельную комнату. Эти условные религиозные коллажи мастеровито составлены из подручных предметов. Алтарь представляет собой картонный крест и деревянную табуретку с абрисами святых в виде пришпиленных тряпок и позолоченных обручей. Тряпочки такого же малинового цвета, как и больничные халаты обитателей сумасшедшего дома – колоритных персонажей, которых режиссер выводит в открытую буффонаду. Расхожий образ разноликого юродства Гинкас преподносит на сцене с хирургической точностью, не боясь подшучивать над «убогими», таким образом не соскальзывая в мелодраматизм. Режиссер поддерживает злую молодую иронию драматурга и легко идет на риск обращения к лобовым приемам вроде включения в конце душераздирающего, но «затертого» саундтрека из фильма «Список Шиндлера», который, однако, не усиливает, а отстраняет классическое сопереживание зрителя.

В пьесе у автора, помимо юмора, предостаточно и «слезодавилки» – любимых нот учителя драматурга Николая Коляды. Поэтому, выступая «хором» душевнобольных, вызывающих у зрителей смех с флером сочувствия, актеры прекрасно сыгранным ансамблем в спектакле лишь слегка обозначают физиологические особенности людей не от мира сего (перекошенность, отупение, повышенную возбудимость). Это подчеркивает отсутствие четкой грани между нормой и болезнью, ведь настоящая болезнь поражает уже не конкретного человека, а всю ментально покалеченную эпоху.

В «Исходе» явственно виден парафраз выдающегося фильма Эльдара Рязанова «Небеса обетованные» о людях в перестройку, выброшенных на обочину жизни сменяющейся эпохой, где протагонист сюжета – тоже потерявшая от окружающего ужаса память героиня-пенсионерка находит прибежище в «гетто» бомжующей старой интеллигенции, мечтающей о Втором пришествии.

К финалу спектакля «стена плача» вся покрывается рукотворными «росписями», по-церковному подсвеченными (художник по свету Алексей Попов). И вдруг оказывается, что с ветхозаветным пророком, в чьих руках скрижали Завета, и распятым Иисусом соседствуют четыре «святых» старца коммунизма, являя узнаваемый «пейзаж» советской духовной жизни, где вера и поверья неразрывно срослись с диалектическим материализмом. Но перекрывает все библейский афоризм, который становится центральным плакатным лозунгом и венчает эту притчу о чаемом освобождении: «Отпусти мой народ». Место действия – Россия, время действия – сейчас. 


Читайте также


Герои сказки "Алиса в Стране чудес" перепели Высоцкого

Герои сказки "Алиса в Стране чудес" перепели Высоцкого

Наталия Григорьева

Анна Пересильд, Милош Бикович и Ирина Горбачева сыграли персонажей Льюиса Кэрролла в современной России

0
1702
Опускаем луну, не задавите солистку!

Опускаем луну, не задавите солистку!

Марина Гайкович

В новой постановке романтического "Вольного стрелка" обнаружилась изрядная доля фарса

0
1519
Гамлет из Тибета задается вопросом "Жить или умереть?" вместо "Быть или не быть?"

Гамлет из Тибета задается вопросом "Жить или умереть?" вместо "Быть или не быть?"

Галина Коваленко

Спектакль драматического театра из автономного района Китая показали на фестивале "Балтийский дом"

0
1280
Почему погиб поэт

Почему погиб поэт

Наталия Григорьева

Фантазия на тему последнего дня жизни Михаила Юрьевича Лермонтова

0
2909

Другие новости