Елизавета Авдошина
В спектакле звучит музыка Вивальди. Фото с сайта www.satirikon.ru
Карло Гольдони для труппы «Сатирикона» – автор, абсолютно близкий по духу: открытая театральность, яркие «маски», авантюрность интриги, накал страстей – все то, что любят и умеют творить на сцене артисты Райкина. Но спектакль по-карнавальному обманчив: а достижим ли всерьез сегодня счастливый финал?
Дихотомия в сценографии Дмитрия Разумова задана сразу, она застает врасплох и заставляет рассматривать действие, словно в вольном наложении кадров. В классическую концертную рассадку музыкантов в вечерних костюмах вдруг вклиниваются совершенно обычные, словно с улицы, персонажи – мачеха с падчерицей на выданье. Они наполняют сцену досужими разговорами, а скоро их дуэт бесцеремонно разобьет – совсем уж ни в какие ворота – пузатый глава семейства в растянутых трениках, увеличивающий градус диалога сразу на два оборота, ему только дай развести склоки!
Бытовуха заедает всех, и чтобы ее оттенить и высмеять, вокруг и появляются оставленные музыкантами пюпитры, ноты и молчаливые инструменты, в руках героев приобретающие совсем иные функции. Скрипки, флейты, виолончели на контрасте действий становятся неистощимым источником комического на сцене: барабанные палочки превращаются в пряльца, балалайка в метлу, спиртное льется из скрипичного остова, а в чехол контрабаса, напротив, отливается как в уборную… Низкое и высокое, земное и возвышенное, как на карнавале, меняется местами и снова выстраивает иерархию. Изящная Маргарита (Алена Разживина), хоть и одета в неприметное рабочее платье, таит в себе совсем иную суть и не случайно представится по отчеству «Маргаритой Николавной с Неаполя». И любопытен здесь не только «портал» в булгаковскую мистику (костюмы Марии Даниловой, выполненные в духе 30-х, окончательно обретают смысл), но и пространственно-временной разлом романа Булгакова – на Москву и Ершалаим. Так и в «Четырех тиранах» «Сатирикона» пространство Венеции двоится – и настоящее сопрягается с вечным.
Неприятным тираном номер один окажется Лунардо (Алексей Бардуков). Всю семью он держит в черном теле: не дает женщинам ни принарядиться, ни отвлечься от поденных работ, ест поедом (вроде Кабанихи из «Грозы» Островского), еще и требует благодарности и очень доволен собой, что видит вокруг себя таких же домашних тиранов. Троих таких же соседушек и будущих родственников приводит к нему в дом понятная нужда – дочку (очень убедительный дебют Екатерины Ворониной) нужно выдавать замуж, и брачный контракт уже подписан с отцом жениха Маурицио (Георгий Лежава). Но самодурство доходит до такой степени, что познакомить молодых отцы считают делом совсем необязательным, и будущие влюбленные с помощью тетушки Марины (Полина Райкина) решают их перехитрить. Тут-то и закручивается кутерьма сплетен, переодеваний, разоблачений, остроумия и житейской находчивости жен, решивших обвести своих мужей, а коли план не удался вполне – и проучить, добившись феминистического реванша.
Куда как узнаваемы ситуации семейных раздоров, доведенных до неразборчивого лаяния, вербальные перепалки без победителей и проигравших, вечные конфликты «женского» и «мужского», взятые словно не со страниц высокой комедии XVIII века, а с экранных ситкомов. Впрочем, неудивительно: последние по законам старинного театра масок пишутся до сих пор. Так что типажи как на подбор: рядом с диванным философом Лунардо и скрягой Маурицио появляется плюгавенький бандюган (Симон – Игорь Гудеев) и рафинированный подкаблучник Канчано (Денис Суханов). Верховодить женами примется царственная Феличе. Агриппина Стеклова, празднующая в нынешнем году юбилей, получила невероятный бенефис в родном театре. Эта роль вбирает все краски: и комические, и, благодаря неожиданному режиссерскому решению пьесы, по-настоящему трагические.
Актриса с легкостью то ведет весь ансамбль за собой, то вступает в искрометный дуэт с Сухановым (и это, безусловно, лучший дуэт спектакля), то остается на авансцене один на один со зрительным залом. И это самые тяжелые и самые красивые минуты постановки, ведь смелая Феличе, которая решает и играючи выносит на своих плечах всю поучительную авантюру, вдруг отказывается от такого мироустройства, отказывается от компромисса, и ее бунт против тиранов обретает совсем иные масштабы. Райкин «за режиссерским пультом» выступает как дирижер и каждому дает сольные минуты, и у Ариппины Стекловой они оглушительны.
Небесная (живая) музыка вступит лишь в прологе и в финале, обрамляя реалистическую комедию и, как в старинной шкатулке, не сразу вскрывая ее потайное золоченое дно. Духовная музыка Вивальди (в спектакле звучат вариации фрагмента «Filiae mestae Jerusalem» о женах-мироносицах) – музыка покаяния – будет заполнять воздух скорбью и печалью, разрезающими суетливое веселье, поглощенность мелкими заботами героев на сцене. Барочная роскошь блеснет под конец, и тогда как арьер-сцена распахнет венецианскую позолоту, так и смыслы распахнутся дальше, выше сюжета, и слова про страх и пагубное терпение многое объяснят в новейшей истории.
