Пушкинский музей закольцовывает историю с помощью искусственного интеллекта

3D-модели – это тоже своего рода слепок. Кадр из видео Пушкинского музея

В Пушкинском музее открылась новая как будто камерная, но на самом деле масштабная по замыслу выставка «От слепка до пикселя. Искусство через призму данных». Масштабность определяется и теми планами по оцифровке коллекции, которые ранее были объявлены музеем. Как узнала «НГ», сейчас одна из приоритетных задач – оцифровка обширной коллекции слепков. Так что история закольцовывается. Главный же вопрос выставки: как сегодня должно строиться взаимодействие искусства и современных технологий, чтобы оно обогащало, а не обесценивало? Чтобы прикосновение на экране к цифровой копии приближало к истине, а не отдаляло от нее.

Каждый теперь может проникнуть в ту часть ежедневной исследовательской работы музея, которую обычно никто не видит. Это научная работа по изучению археологических артефактов и предметов искусства. Ее итогом как раз и становятся выставки, демонстрирующие результат изысканий – часто промежуточный, ведь познание – процесс бесконечный. Сейчас эту работу можно и ускорить (а время – ресурс ограниченный), и усовершенствовать, и даже отчасти «объективизировать» – с помощью современных технологий, в том числе искусственного интеллекта (ИИ). Важно только сохранить взвешенный подход, не впадая ни в эйфорию, ни в луддизм, а используя их как инструмент.

Такая теоретическая преамбула – а она обсуждалась на открытии в Государственном музее изобразительных искусств (ГМИИ) им. А.С. Пушкина – важна для понимания контекста, в который помещены представленные на выставке экспонаты. Представленные в основном в двух ипостасях: оригинал и его детальная цифровая копия, податливая кончикам пальцев настолько, насколько это было возможно обеспечить в процессе 3D-сканирования и виртуального моделирования с применением ИИ.

Хочешь – поверни налево, хочешь – поверни направо, увеличь, отдали, наклони и проскользни взглядом внутрь. Рассмотри белый налет на поверхности маленького фигурного сосуда в виде лежащей кошки и узнай, что на ее ушах вовсе не вышедшие на поверхность соли, опасные для верхнего керамического слоя, а следы древней краски. Этот обнаруженный на холме Арин-Берд в Армении сосуд IX–VII веков до нашей эры стал чуть ли не самым популярным экспонатом выставки.

Хотя посоревноваться за зрительские симпатии с маленькой кошкой может и отпечатанная на 3D-принтере модель почти полностью утраченного древнего кувшина, которую можно не просто трогать, а разбирать на части. На обдумывание того, каким должен быть на ощупь кувшин, насколько тяжелыми должны быть черепки, из которых он, подобно пазлу, собран, у авторов выставки ушел не один вечер.

Есть и другие открывающиеся с новых сторон предметы. Будда Вайрочана – древняя китайская статуэтка, которую уж точно будет интересно, не побоюсь этого слова, перевернуть с ног на голову, чтобы увидеть, что в ее основании есть деревянная крышечка, закрывающая тайник с вкладом. А сам Будда воспринимается как намек на готовящиеся проекты музея о буддийском искусстве.

Наконец, еще одна важная часть выставки, ставшая результатом мозговых штурмов искусствоведов и промпт-инженеров, – это исследование возможностей нейросети для воссоздания первоначального замысла художника. Оно проводилось на примере картины XVI века Лукаса Кранаха Старшего «Мадонна с младенцем», которая изначально была крупнее, чем в том виде, в котором она дошла до нас сейчас. Но что же изображено на несохранившихся фрагментах? На выставке можно увидеть наиболее вероятный ответ.

«Мы попытались пофантазировать на тему того, как мог бы выглядеть частично утраченный Лукас Кранах, если бы мы дали свободу искусственному интеллекту», – рассказал «НГ» первый замдиректора ГМИИ им. А.С. Пушкина Юрий Березовик. Но это именно эксперимент, попытка искусствоведа и промпт-инженера научиться общаться. Как пояснила «НГ» куратор выставки Дарья Панайотти, довольно рано пришло понимание, что генеративные нейросети действуют иначе, чем художник. «Для них нет понятия стиля, оригинальности, новизны. Учитываются другие параметры. Нейросеть скорее сильна в том, чтобы обобщать», – отметила куратор.

Но даже в этом случае результат обобщения скорее всего будет искажен. Например, на выставке поясняется, что ИИ неплохо справляется с имитацией авторской палитры и дополнением пейзажа, но сложные детали распознает с ошибками. Результаты показывают избыточность и склонность к анахронизмам: в большинстве случаев содержательные детали, которые генерирует нейросеть, принадлежат современной эпохе. Что как раз объясняется теми данными, на которых ИИ обучается. Эти данные аккумулируются в основном в открытых источниках, часто они недостоверны, ненадежны, недостаточны.

ИИ можно было бы научить сортировать искусство, категоризировать его, отличать эпохи, руки мастеров, выявлять закономерности. Но пока требуется контроль со стороны искусствоведа, который насмотрен, начитан, обучен, точно понимает хранимый и изучаемый им предмет, кроме того, болеет за него душой. 

Стоит учитывать и разницу в тех языках, которыми оперируют искусствовед и ИИ. «Наука искусствознания долгое время строилась на том, что мы пытались унифицировать зрительное впечатление – впечатление от человеческого глаза. А то, что предлагают нам новые технологии, это, во-первых, уже постоптическое зрение. Зрение, не основанное на механизме, который аналогичен нашему глазу. А во-вторых, это то, что основано не на искусствоведческом, а на каком-то другом языке с другим синтаксисом – это более близко программированию», – обратила внимание Панайотти.

Так что учиться есть чему, и с обеих сторон. Поэтому, по словам Березовика, как раз еще одной задачей музеев может стать попытка насытить ИИ для его обучения именно своей достоверной и профессиональной информацией, в том числе в процессе оцифровки собрания. И чем полнее будет эта информация, тем больше у музея появится возможностей для сохранения и популяризации коллекций.

Сейчас одна из приоритетных задач Пушкинского музея – оцифровка его обширной коллекции слепков. Они имеют особую ценность как для самого музея, так и для мира, потому что зачастую эти слепки несут больше информации об оригинале, чем уже даже сам оригинал. «И в этом есть красивая перекличка, – сказал Березовик. – Ведь 3D-модели – это тоже своего рода слепок. Если сделать 3D-слепок со слепка, то здесь история совершает круг вокруг себя, очень красиво закольцовывается».