АСВ: проблема или решение

Создание системы страхования вкладов в 2004 году стало важным этапом банковской реформы. Фактически введение страхования вкладов было использовано как предлог для повторного лицензирования банков.

Желание сохранить возможность привлекать вклады населения оказалось мощным стимулом для банков в значительной степени облагородить свои операции.

В частности, именно тогда банки раскрыли свою структуру собственности, многие одиозные банки, например Межпромбанк, так и не попали в систему страхования вкладов. Однако, как мы теперь понимаем, реформа не была доведена до конца, многие не менее одиозные банки благополучно преодолели все фильтры.

Уже через 10 лет, к середине 2015 года, это привело к исчерпанию фонда страхования вкладов; если бы не санации, обошедшиеся ЦБ еще в триллион рублей, фонд закончился бы еще раньше.

За годы работы АСВ стали видны и достоинства, и проблемы страхования вкладов. Если бы систему не создали в 2004-м, ее бы создали в 2008-м или в 2014-м. Как и предполагалось, страхование вкладов снизило для банков риски паники вкладчиков, увеличило доверие к банкам и объем банковских сбережений.

Выявились и негативные моменты. Остро встала проблема так называемого морального риска – ситуации, когда участники рынка – и банки, и вкладчики – не заинтересованы в благоразумном поведении, так как «прибыли – частные, а убытки – общественные».

То, что в Европе выявляется тонкими эконометрическими исследованиями, в России видно невооруженным глазом. Это и проблема так называемых серийных вкладчиков. Довольно небольшая группа вкладчиков, исчисляемая десятками тысяч человек, получила почти четверть всех компенсаций. Такой вкладчик типично «засветился» во многих банках, рекордсмены приближаются к сотне полученных компенсаций. Большая часть этих клиентов – жители столиц и люди совсем не бедные, одновременно размещающие миллионы рублей. Их доход, как обычно, оплачивают жители провинции и пенсионеры – вкладчики Сбербанка.

Это открывает вторую сторону морального риска: зачастую намного более рискованное, а чаще даже откровенно мошенническое поведение банкиров. Активы банков, лицензия которых была отозвана в 2014–2017 годах, в среднем составляют около 40% их обязательств. Такой масштаб потерь намного превышает убытки от реализации макроэкономических рисков. В их основе лежит масштабное использование средств вкладчиков для построения личных бизнес-империй акционеров и менеджеров банков, а также откровенное воровство.

Для решения этих проблем было предложено множество способов. В частности, предлагалось введение франшизы при выплате компенсации (как это было при запуске АСВ в 2004 году), предлагалось не страховать проценты по вкладам, ограничить так или иначе возможность повторного получения компенсации вкладчиком (например, не более двух раз за год).

Однако ЦБ занимает в целом правильную позицию, которая заключается в том, что проблема лежит на стороне банков, то есть это ответственность ЦБ – навести порядок с банками и не перекладывать на вкладчиков обязанность анализировать риски, которые сам ЦБ не смог идентифицировать.

Парадокс в том, что, пока проблема не решена, ЦБ явно решил как можно скорее возвратить свои кредиты, предоставленные АСВ для финансирования выплат вкладчикам, за счет повышения ставки взносов банков в АСВ. Сначала ставка была повышена с 0,1% в квартал до 0,12% (то есть с 0,4 до 0,48% в год), весьма вероятно повышение и до максимально предусмотренного законом уровня в 0,15%, недавно была озвучена идея поднять ставку еще выше – до 0,2% в квартал (0,8% в год), инициировав изменения в законодательстве.

Не должно быть иллюзий: эти взносы платят вкладчики, недополучая доход по своим вкладам. Повышение ставки взносов с 0,1 до 0,12% показало, что в течение очень короткого периода рост взносов привел к снижению ставок по вкладам. Наиболее болезненно это для вкладов в валюте, где доходности и так невысоки.

Фактически ошибки надзора оплачивают все равно вкладчики, просто это вкладчики надежных, а не рискованных банков. За период с 2014 года 75% всех взносов в АСВ было уплачено вкладчиками 20 крупнейших банков, а 97% компенсаций было выплачено вкладчикам банков, не входящих в топ-50. Например, вкладчики второй сотни банков по размеру активов заплатили взносы в АСВ на 11 млрд, а получили компенсаций на 420 млрд руб.

Рис.1. Взносы в АСВ и компенсации вкладчикам по группам банков в 2014–2017 гг., млрд руб.

То есть компенсации превысили выплаты в 37 раз, в группе банков с 200 по 500 по размеру активов различие между компенсациями и взносами составило также 38 раз, в группе самых мелких (500+) банков – 68 раз, а в группе с 50 по 100 место – «всего» 19 раз. В группе с 50 по 100 место ситуация более сбалансирована – выплаты больше взносов всего на четверть. Вот такое страхование.

В такой ситуации равномерное повышение взносов – это как если бы по всей России повысили взносы по ОСАГО из-за большой убыточности одной и весьма понятной категории водителей.

Собственно, именно очевидная несправедливость взносов и является корнем всей проблемы. Когда риск настолько превышает ставку взносов, мы имеем дело не со страхованием, а с субсидированием.

Если бы взнос банка зависел от качества его активов, у банкиров была бы мотивация вести адекватную политику и снижать принимаемые риски, объяснять свой бизнес ЦБ. А адекватные взносы в АСВ уменьшили бы возможности рискованных банков заманивать вкладчиков повышенными ставками. При этом АСВ получало бы достаточно средств для выплат вкладчикам, не лезло бы в долг к ЦБ. Да и сам Банк России более ответственно подходил к инспекционной деятельности, ведь его ошибка может обойтись АСВ в миллиарды!

Коль скоро проблемы АСВ очевидны, можно было бы ожидать, что законодатель, Минфин и ЦБ будут вносить в законодательство о страховании вкладов изменения, чтобы исправить ситуацию и добиться долгосрочной устойчивости АСВ.

Однако – нет. В Думу внесен новый законопроект про страхование, но не о том. В новом законопроекте страхование вкладов расширяется на средства компаний малого и среднего бизнеса. Благая цель. Но есть нюанс: как мы выяснили, весь банкет на рынке вкладов оплачивают вкладчики 20 крупнейших банков, так как на эту группу приходится 75% вкладов. А вот на рынке средств МСП доля крупнейших банков заметно ниже – оценочно около 40%, а это значит, что дефицит фонда будет намного больше при том же объеме взносов.

Так как фонд для выплат вкладчикам и МСП общий, то за риски МСП заплатят... вкладчики крупнейших банков. В качестве особой издевки во внесенном законопроекте средства МСП специально выведены из-под повышенных взносов!!!

Страховать риски МСП в принципе намного сложнее, чем вклады граждан, из-за потенциально неизмеримо большего масштаба злоупотреблений. Банки легко могут создать обязательства перед компаниями. И если АСВ успешно опротестовывает выявленные случаи дробления вкладов, то в отношении юрлиц это намного сложнее сделать. Вкладчики обычно не делятся своими вкладами с другими лицами, а вот компании в процессе обычной деятельности регулярно переводят друг другу деньги. Если одна компания возьмет в банке кредит и заплатит другой компании за услугу или товар, а вторая компания разместит средства в банке, то в случае банкротства банка заемщик кредит может и не вернуть, а вот второе юрлицо сможет требовать компенсации от АСВ живыми деньгами. И таких схем можно создать множество. Не говоря уже о новых возможностях для вкладчиков дробить вклады в одном банке с использованием нескольких юрлиц. Для серийных вкладчиков открываются новые горизонты!

Не продумав все нюансы администрирования таких рисков, не стоит пускаться в подобную авантюру. Даже если забыть о рисках злоупотреблений, расширение страхового покрытия на средства МСП нельзя запускать без создания адекватного страхового механизма, когда риски соотносятся со взносами.

Дифференциация взносов уже есть. Сначала повышенные взносы платили только банки с агрессивной политикой привлечения вкладов. Повышенные взносы успешно позволили снизить активность банков-«пылесосов», но по мере снижения ставок заложенный в закон лимит превышения средней ставки стал слишком велик (вкладчик может не клюнуть на лишние два процентных пункта при уровне ставке по вкладу 14%, а вот при ставке 6% даже 1,5 процентных пункта играют роль, не говоря уже о намного более низких валютных ставках). Так что потом система повышенных ставок, основанная на процентной политике, стала менее релевантной.

Но были введены повышенные ставки на базе отнесения банка к группе риска по оценке ЦБ. Шаг правильный, но пока слишком мало банков платят повышенные взносы и эти превышения никак не соотносятся с реальным риском банка.

Создать более прозрачную систему на самом деле не так сложно. Ставка взносов должна зависеть от двух показателей: вероятности банкротства банка и потерь в случае банкротства. Когда АСВ выплачивает средства вкладчикам, оно становится кредитором банка и получает средства от реализации активов банка, при этом АСВ является приоритетным кредитором по сравнению с прочими юридическими лицами, то есть получает средства до других кредиторов.

Например, у типичного банка с отозванной лицензией активы составляют 40% обязательств, при этом половина обязательств – это вклады, большая часть которых покрыта АСВ. То есть в случае дефолта банка АСВ в процессе банкротства сначала выплатит вкладчикам 50% обязательств, а потом получит 40%, вернув себе 80% выплат вкладчикам. Тогда при вероятности дефолта банка на уровне 5% в год (соответствует уровню рейтинга Moody's B3) справедливая ставка взносов для такого банка должна быть 5%* (1-80%) =1%, то есть вдвое выше, чем сейчас.

Расчеты показывают, что при 75% возвратности средств около 40 банков даже сейчас платит больше реального масштаба своего риска, около 20 банков – в соответствии со своим риском, а прочие – сильно недоплачивают в АСВ.

Кстати говоря, если это небольшой банк, то вторая половина его обязательств – перед юридическими лицами – это все как раз средства МСП, поэтому если их страховать, то возвратность средств в АСВ снижается обратно до 40%, у более крупных банков, где много кредиторов из числа крупнейших компаний, возвратность соответственно будет выше.

Как определить вероятность дефолта банка? Это не так сложно. Для банков, имеющих международные кредитные рейтинги, уровень вероятности дефолта связан с уровнем присвоенного рейтинга. Сейчас ЦБ переходит к регулированию на базе национальных рейтингов, проводит валидацию моделей рейтинговых агентств и аккредитует их. В таком случае можно использовать рейтинги АКРА и других национальных агентств.

Для нерейтингованных банков Банк России мог бы использовать собственные модели. Строго говоря, учитывая, что нет недостатка в данных о дефолтах банков за последние 10 лет (с рынка ушла половина банков) и данных о возвратности активов, создание такой модели – вопрос чисто технический и, объективно говоря, легко решаемый.

Банк России, правда, не очень хочет брать на себя такую ответственность. Однако реагировать на все постфактум – тоже не выход.

Оптимальный вариант – когда вероятность дефолта определяется исходя из самой простой модели с легко проверяемыми данными. Например, зависимость вероятности дефолта банка через один год в зависимости от его размера.

Небольшой банк действительно мало что может сделать, чтобы снизить вероятность дефолта. Его могут подкосить и проблемы одного крупного заемщика, и паника кредиторов из-за не имеющих прямого к нему отношения причин и многое другое.

Рис 2. Вероятность дефолта банка в зависимости от размера активов в 2011–2017 годах, %

А вот второй коэффициент уже находится под контролем банка и должен зависеть от оценки рисков Банком России в результате инспекционной деятельности. Банк России может оценить все активы банка в процессе проверки и прийти к мнению не только об ожидаемой вероятности дефолта, но и о возможных потерях в случае дефолта. Банки же, в свою очередь, будут максимально заинтересованы обеспечить уверенность регулятора в возвратности средств. Это создаст мощные стимулы для роста прозрачности банковского бизнеса и снижения доли непонятных регулятору активов.

Общественность, в свою очередь, получит объективный критерий эффективности деятельности ЦБ и АСВ, которые должны раскрывать важную информацию о результатах деятельности агентства как ликвидатора банков: о качестве активов банков и стоимости своей работы в процентах от взыскиваемых средств, а также в виде статистики уровня возвратности средств кредиторам разных категорий. Сейчас, к сожалению, подобная информация публикуется эпизодически, с большим опозданием, очень агрегировано в смысле результатов для разных видов кредиторов и почти никогда – в разрезе отдельных банков-банкротов. Для нас же это важная метрика оценки не только масштабов злоупотреблений банкиров, но и эффективности действий самого ЦБ, в части, например, своевременности отзыва лицензий, и АСВ как ликвидатора банков.

Фактически текущую ситуацию с АСВ мы все еще в силах из проблемы превратить в ее решение. Кризис АСВ может второй раз стать отправным пунктом банковской реформы, создав основу для объединения воедино интересов регулятора, банков и кредиторов на базе справедливой системы страхования рисков.