Анастасия Башкатова
Главе Минцифры Максуту Шадаеву предстоит решить, по какому пути пойдет отечественная «Экономика даннных». Фото РИА Новости
Госфинансирование нацпрограммы «Цифровая экономика» в следующем бюджетном цикле будет радикально сокращаться. Связано это с тем, что уже в 2025-м ей на смену придет новый нацпроект – «Экономика данных», на разработку которого у правительства есть чуть больше полугода. Как предупреждают в Высшей школе экономики (НИУ ВШЭ), многие «правила игры» придется создать практически с нуля. Тем более что перед Россией возникает множество развилок – прежде всего регуляторных, для анализа которых важен опыт других стран. Например, в Китае на государственном уровне данные определяются как новый фактор производства. А в России почти каждая десятая компания, собирающая данные, никак их не использует, сообщили «НГ» эксперты ВШЭ.
В России ведется проработка нового нацпроекта «Экономика данных». И это значит, что в ближайшей перспективе необходимо критически оценить эффективность действующих норм, многие «правила игры» придется создать практически с нуля, сообщили в Институте статистических исследований и экономики знаний (ИСИЭЗ) НИУ ВШЭ. Эксперты института проанализировали опыт других стран для выявления развилок, возникающих перед Россией.
«Разнообразие применяемых за рубежом моделей управления данными довольно велико – от сугубо протекционистских до довольно либеральных. Государству предстоит найти баланс между такими зачастую противоречивыми ориентирами, как обеспечение защиты персональных данных и суверенитета данных, с одной стороны, и стимулирование вовлечения данных в оборот и извлечения из них максимальной ценности – с другой», – обратил внимание замдиректора ИСИЭЗ НИУ ВШЭ Павел Рудник.
Итак, c помощью системы анализа больших данных iFORA исследователи изучили массив документов стратегического планирования в области экономики данных, принятых в 2018–2023 годах в Великобритании, Германии, США, Китае, Индии, Сингапуре, Южной Корее, Японии, Австралии, Канаде, Испании и др., а также в целом на уровне Евросоюза.
Проведенный анализ в первую очередь выявил, что страны стремятся обеспечить защиту персональных данных. Но происходит это по-разному. Например, самый жесткий подход – в Евросоюзе (права человека выше интересов бизнеса), а наиболее бизнес-ориентированный – в Сингапуре, где обеспечивается максимально возможное содействие использованию данных в коммерческих целях. В Китае же законы обязывают частные компании защищать данные пользователей, «но не ограничивают доступ к ним государства», сообщается в обзоре, опубликованном на сайте ИСИЭЗ.
Условия обмена данными тоже заметно варьируются по странам. «В Китае он возможен только в рамках госсектора или в одностороннем порядке от бизнеса к госорганам», – сообщают исследователи, уточняя, что «крупные интернет-платформы обязаны предоставлять данные по запросу госорганов». А допустим, в Сингапуре, наоборот, для бизнеса сформирована доверенная система обмена данными B2B («би-ту-би», «бизнес для бизнеса») с едиными правилами и типовыми договорами.
В Евросоюзе же создаются общие европейские пространства данных по стратегически значимым направлениям: здравоохранение, экология, энергетика, сельское хозяйство, транспорт, финансы, производство, госуправление, кадры. И они рассматриваются как альтернатива глобальным частным платформам, владеющим большими массивами данных. Закреплены там и механизмы для «справедливого доступа» к данным «умных» устройств, подключенных к интернету вещей.
Наконец, есть различия и в том, как страны относятся к обеспечению трансграничных потоков.
|
|
В отраслях, которые много взаимодействуют с потребителями, накапливаются массивы информации о клиентах. Фото агентства «Москва» |
Несмотря на все отличия, большинство стран признают ключевое значение данных для экономики. Но особо интересен пример Китая, «где данные на государственном уровне определяются как новый фактор производства». Документы промышленной политики в КНР должны предусматривать выделение «ресурсов данных» наряду с традиционными ресурсами.
Как сказала «НГ» замдиректора центра стратегий и программ ИСИЭЗ ВШЭ Тамара Зинина, в России, «вероятно, целесообразно на начальном этапе обеспечить тестирование новых моделей и институтов, с постепенным вовлечением в рынок данных более широкого круга игроков из частного сектора». Для этого могут использоваться регуляторные песочницы, как, например, в Великобритании.
На то, чтобы определиться со всеми подходами, у правительства РФ есть чуть больше полугода. Как сообщил ранее глава Минцифры Максут Шадаев, основные параметры нового нацпроекта «Экономика данных» планируется утвердить до 1 июня 2024-го. При этом министр уточнил, что в проекте федерального бюджета на 2024 год запланировано сокращение расходов по госпрограмме «Информационное общество» и нацпрограмме «Цифровая экономика» примерно на 11% по сравнению с 2023-м. В 2025 и 2026 годах финансирование по госпрограмме уменьшится почти вполовину, а объем планируемых расходов на нацпроект составит чуть больше, чем 25% от лимитов 2023 года, передавали информагентства.
«Это связано с общим решением о разработке по поручению президента нового нацпроекта – «Национальная экономика данных», который с 2025 года придет на смену нацпроекту «Цифровая экономика», – пояснил Шадаев. Напомним, «Цифровая экономика» – в списке «старых» нацпроектов, которые реализуются в стране в соответствии с указом президента о национальных целях развития.
Если говорить про текущее финансирование, то, по предварительным данным Минфина, исполнение расходов федерального бюджета на реализацию нацпрограммы «Цифровая экономика» составило по состоянию на 1 октября около 63%: речь идет примерно о 85 млрд руб. из запланированных на этот год почти 136 млрд руб.
Впрочем, важна готовность к изменениям не только госаппарата, но и бизнеса. «Для отдельных групп компаний (в первую очередь это крупные цифровые платформы, агрегаторы, телеком-операторы, банки, соцсети, маркетплейсы) данные, безусловно, не просто фактор производства, но и условие их существования. Эти игроки уже хорошо научились работать с большими данными, извлекать из них ценность», – пояснила Зинина.
«В России данные стали полноценным фактором производства во всех отраслях, где есть взаимодействие с конечными потребителями. К ним относятся в том числе финансовый сектор, торговля и телеком», – отметил замгендиректора группы «Иннотех» (холдинг Т1) Андрей Гулидин.
Но чтобы данные стали фактором производства во всей экономике, особенно в реальном секторе, то есть в промышленности, сельском хозяйстве и т.п., предстоит пройти длинный путь, считает Зинина. «По результатам проведенного нами опроса бизнеса, около 6–8% компаний в экономике, собирающих большие данные разных видов, никак эти данные не анализируют и не используют для совершенствования своей деятельности», – сообщила Зинина. При этом в среднем 25% компаний собирают большие данные.
Как считает замдиректора платформы «Национальная технологическая инициатива» Никита Уткин, вопросам применения данных в промышленной сфере следует уделять особое внимание. По его словам, потенциальный эффект от формирования единых отраслевых правил игры в области промышленных данных, по самый скромной оценке, составляет сотни миллионов рублей.
Но есть и проблемы. «К сожалению, в России не все аспекты работы с данными носят прозрачный характер: у некоторых организаций пренебрежительное отношение к персональным данным и их обработке, а истории с их утечками, воровством и недостаточной защищенностью стали почти нормой в информационном поле», – говорит Уткин. Вместе с тем правоприменение, по его мнению, «носит зачастую выборочный характер».
«Качественная работа с данными – это в первую очередь переход от разрозненных систем, протоколов и форматов, от зачастую бесполезных «луж» и «болот» данных в пользу продуктивных «озер» данных», – добавил Уткин. Но все это, по его словам, будет работать только в единой архитектурно выверенной системе, где данным обеспечена совместимость, корректность и доверенность использования, хранения и обработки.Эксперты, однако, уверены, что новый нацпроект как раз и должен помочь в решении существующих сегодня проблем. Эта инициатива даст возможность распространить опыт передовых отраслей на всю экономику, ожидает Гулидин. Тем более что ценность Big Data неоспорима.
«Под большими данными обычно понимаются данные, которые собираются с большого количества объектов (тысячи, миллионы и больше) и/или с очень высокой частотой: например, данные о качестве сигнала у абонентов сетей связи, геолокация такси в агрегаторе, информация о функционировании какого-то критически значимого оборудования или устройства на производстве», – перечислила Зинина. И с помощью анализа больших данных можно повысить эффективность и качество многих процессов: увеличить урожайность в сельском хозяйстве, оптимизировать загрузку оборудования, более точно предсказывать возможные аварийные ситуации и т.д.
Уже сейчас во многих сферах мы сталкиваемся с большими данными. «Например, проектирование общественного транспорта в городах учитывает перемещение людей в течение дня», – уточнил Гулидин. По его оценкам, использование больших данных может быть полезно для формирования более эффективного графика работы, для повышения качества жизни и улучшения условий труда, для оказания адресной помощи. В будущем, по его мнению, мы можем ожидать появления инструментов персонализации в промышленности, когда продукция – будь то одежда или бытовая техника – начнет производиться в значительной степени под потребности конкретного потребителя.
При этом, кстати, для многих видов данных источник и потребитель – разный. Например, как говорит Зинина, больницы собирают данные о симптомах, течении болезней, медицинские снимки, а компании, которые разрабатывают инструменты диагностики на основе искусственного интеллекта, заинтересованы в этих данных (конечно, обезличенных), чтобы обучать нейросетевые модели.
Константин Ремчуков 
