Фото WPA Pool/Getty Images
Премьер-министр Великобритании Тереза Мэй решила, что Россия причастна к отравлению нервно-паралитическим веществом бывшего полковника ГРУ Сергея Скрипаля и его дочери Юлии в Солсбери. В связи с этим Великобритания вышлет 23 российских дипломатов. Лондон отказывается от запланированных двусторонних встреч на высшем уровне и обещает поставить вопрос о «российской угрозе» в Совбезе ООН. В Вашингтоне, Берлине и Брюсселе уже заявили, что доверяют выводам британского правительства и разделяют обеспокоенность поведением Москвы.
Следствие по «делу Скрипалей» только началось. Лондон пока не предъявил никаких доказательств причастности Москвы к отравлению экс-агента и его дочери. Есть лишь предубеждения: «это русский почерк», «кто, если не русские?!», «чего еще можно ждать от такой страны?!». По сути, предубеждений оказывается достаточно, чтобы не разрешить Москве участвовать в расследовании, поставить ей ультиматум, признать ответ на него неубедительным, объявить о серьезных политических шагах и добиться широкой поддержки. На лидера лейбористов Джереми Корбина в парламенте шикали даже свои, хотя он всего лишь призывал не совершать резких движений до окончания расследования.
Франция, впрочем, отказалась присоединяться к обвинениям в адрес России до предъявления надежных доказательств ее причастности к отравлению Скрипалей. Но дело, видимо, не в том, что в Париже торжествует правовое сознание, а в других столицах – нет. Просто Эмманюэль Макрон какое-то время назад решил, что должен наладить диалог с Владимиром Путиным, что это отвечает частным интересам его страны. Он руководствуется своей политической конъюнктурой. Не было бы ее, Париж следовал бы другой конъюнктуре, в которой Россия виновата априори, если сама не докажет обратное.
Великобритания, как и многие страны Запада, часто подчеркивает, что их отличие от нынешней России – в следовании принципу разделения властей. Другими словами, британские следствие и суд независимы от исполнительной власти. То есть существует институт, от вердиктов, выводов которого можно отталкиваться, принимая политические решения. Британские власти же предпочитают «таблоидное правосудие» домыслов и предрассудков. Всех, кто с ними не согласен, они объявляют пособниками «враждебного режима». В такой почти военной атмосфере настоящему правосудию сложно выполнять свои функции.
Время для отравления Скрипалей едва ли выбрано случайно. И на вопрос «кому выгодно?» ответить крайне сложно: в той политической игре, которую ведут Россия и страны Запада, действия и реакции давно взаимосвязаны. В глазах западной публики история с «российской химической атакой» дискредитирует Путина и делегитимизирует его избрание президентом. В России эта же история перед выборами укрепляет авторитет власти, которую «несправедливо обвиняет» Запад. Групп, заинтересованных в сохранении и усилении конфликтности, может быть много, причем и в России, и на Западе. Эти группы могут подталкивать и Кремль, и Даунинг-стрит к действиям.
Тереза Мэй отвечает за безопасность подданных Соединенного Королевства. «Российская угроза» – удобная интерпретационная модель. Если ее убрать, то британским властям придется объяснять обществу, почему в стране при невыясненных обстоятельствах гибнут люди. Это политически проигрышная ситуация для любой действующей власти. Она становится уязвимой для критики оппозиции. Если же действует интерпретационная матрица «коварного врага, который ни перед чем не остановится», то оппозиции просто затыкают рот.
При таком раскладе очень сложно – даже со временем – будет понять, что действительно произошло в Солсбери. Истина перестает определяться в столкновении аргументов и доказательств, она становится заложницей конфликта политических интерпретаций и конъюнктур.
Данила Моисеев 
комментарии(0)