Фото Reuters
Большая пресс-конференция Владимира Путина в этом году дала понять, что внутриполитические вопросы стираются из публичной повестки власти. За несколько часов на эти темы с президентом России заговорил только корреспондент Би-би-си – он спросил и об иноагентах, и об Алексее Навальном.
Пожалуй, не случайно заговорить об этом позволили журналисту СМИ с совершенно очевидной иностранной привязкой. Власть как будто прибегла к наглядной демонстрации: смотрите, проблемы иноагентов интересуют преимущественно иностранцев, а россиян больше заботят социально-экономические сюжеты, внешняя политика, безопасность, коронавирус. Кремль и раньше мог модерировать пресс-конференции как хотел, отсеивать вопросы, допускать или не допускать спрашивающих. Однако неудобные внутриполитические темы все же поднимались, включая протестное движение, законодательное закручивание гаек, сюжеты с Навальным. Путин считал нужным это комментировать. Не стоит забывать и о том, что Михаила Ходорковского выпустили из тюрьмы после Большой пресс-конференции.
Что изменилось? Прежде всего – способы и сила давления на несистемную оппозицию. На пресс-конференции Путин объяснил, что государственные коллапсы в прошлом происходили не из-за избыточно закрученных гаек, а из-за поддержки извне, которую получали предатели внутри страны. Вот и сейчас в системе координат власти люди и организации очень быстро проходят путь от иноагентов до предателей, диверсантов и экстремистов. Этот нарратив стал доминирующим, оппозиционное поле в 2021 году максимально зачистили, а сентябрьские выборы стали итогом этого процесса.
Несистемные оппозиционеры и прежде не боролись за власть напрямую, непосредственно. Их очень редко допускали на выборы – в качестве кандидатов. Однако борьба за повестку велась, преимущественно в интернете. Жесткие критики власти не сидели в тюрьмах или под домашним арестом без выхода в Сеть, не бежали за границу в таком количестве, как сейчас. Они публиковали результаты собственных расследований, не стеснялись высказываться в соцсетях. Митинги не согласовывались и разгонялись, но их участники и организаторы все-таки не проходили по «экстремистским» статьям. Власть, конечно, могла делать вид, что этих тем не существует, но лишь до определенного момента. Во время многочасовых телемарафонов Путин все же старался обозначить свою позицию, хотя далеко не всех его аргументы, конечно, убеждали.
Фактическая маргинализация оппозиционеров (тюрьмы, уголовное преследование, вынужденная эмиграция) привела и к маргинализации повестки. Интерпретационная матрица очень четко обозначена президентом в коротком разговоре об иноагентах: потенциальные предатели, чужие деньги, а Россия с ними еще и либеральничает. И дальше все понятно. Нет тех, кто будоражит оппозиционное поле. Нет сюжетов, которые подарили бы прошедшие выборы. Наконец, для правозащитных вопросов у президента есть Совет по правам человека, его заседания довольно широко обсуждаются в прессе.
Другими словами, власть некому заставить говорить о внутренней политике дольше чем несколько минут, повторяя уже сказанное ранее. Она придерживается четко прописанной ролевой структуры. Однако место внутриполитических проблем занимают социальные и экономические, и власть может ошибаться, полагая, что эта сфера для нее комфортнее, понятнее, безопаснее. Она долгое время поддерживала в обществе представления о «левом» государстве как о государстве нормальном, отрезала себе путь к непопулярным реформам. Одновременно все больше граждан осознают, ощущают на себе, что единоразовые выплаты «сверху» не работают, что доходы падают. И на экономические претензии сложно ответить нарративом про иностранцев и национал-предателей.
Виктория Панфилова 
комментарии(0)