Фото Reuters
Директор Национальной разведки США Аврил Хейнс заявила, что в Вашингтоне «не видят жизнеспособного продолжения переговорного процесса» между Россией и Украиной в краткосрочной перспективе. Верховный представитель Евросоюза по иностранным делам и политике безопасности Жозеп Боррель, в свою очередь, сказал, что ЕС не готов быть посредником в переговорах Москвы и Киева, тогда как Турция справилась бы с этим лучше.
Заявления американцев и европейцев прокомментировали и в МИД РФ, и в Кремле, пусть и кратко. Официальный представитель МИДа Мария Захарова сообщила, что «контакты осуществляются». Ранее глава российской делегации на переговорах Владимир Мединский заявил, что в дистанционном формате стороны общаются, а для очной встречи «необходимо больше конкретики иметь на руках». А пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков, комментируя слова Борреля, сказал, что Москва ценит усилия турецких властей, но «начинался переговорный процесс без посредников, и он весьма вяло и нерезультативно продолжается без посредников».
Большинство заявлений – как в России, так и в западных странах – создают видимость дипломатического процесса. В действительности же главные дипломатические новости последних месяцев – это сообщения о вызове послов в МИДы, нотах, высылке сотрудников посольств, понижении уровня представительств. Язык троллинга или заявлений, за которые потом даже приходится извиняться, раньше казался в дипломатии маргинальной практикой. Сейчас это стало чуть ли не нормой и даже не замечается.
Если политику называют искусством возможного, то дипломатия – искусство невозможного. Мы наблюдаем за тем, как в очень сложное время от этого второго вида искусства начинают отказываться. Да, министр Лавров посещает разные страны, например Алжир. Но в этом как раз нет ничего невозможного, там никого не приходится ни в чем убеждать или переубеждать. И сложно назвать сегодня какой-либо российский дипломатический механизм, который бы продемонстрировал свою эффективность в последние месяцы.
Кризис дипломатии, который мы наблюдаем, заключается в том, что «мастера невозможного» просто начинают повторять, обслуживать дискурс политиков. Изначально речь идет о разных профессиях. Политик борется за власть, набирает очки, ловит волны общественного настроения или сам их запускает. Дипломат работает над тем, чтобы, несмотря на громкие и провокативные заявления политиков, государствам удавалось приходить к общему знаменателю, интересы учитывались и соблюдались, не страдала экономика и т.д.
Когда переговоры между Москвой и Киевом, как казалось, давали надежду, стороны публично проговаривали разницу между политикой и дипломатией. Они отмечали, что не хотят оглашать все подробности общения делегаций или содержание документов, которые ложатся на стол, чтобы не возбуждать общества в России и Украине и не мешать тем самым процессу. Возбуждение общества – это как раз политика. Она действительно очень мешает дипломатии. И сейчас в российско-украинских переговорах доминируют именно политика и логика вооруженного конфликта, он же – продолжение политики другими средствами.
Страны, даже самые маленькие, функционируют благодаря тихим профессионалам, среди которых экономисты и дипломаты. Когда они делегируют все решения политикам, работает только логика пассионарности, сиюминутного движения. Россия же – страна, в которой искусство невозможного, дипломатия имеет и внутриполитическое значение. Это огромная мультирегиональная, мультинациональная, мультикультурная держава. Если государство разучивается или даже отказывается договариваться с другими странами, где гарантия, что оно сможет это сделать со своими гражданами и своими регионами, каждый из которых не похож на другой?
Дарья Гармоненко 
Надежда Мельникова 
