Надеждин сыграл свою роль в избирательной кампании

Фото REUTERS/Shamil Zhumatov

Борис Надеждин намерен обратиться в суд, если Центризбирком откажет ему в регистрации кандидатом на выборы президента РФ. Ожидается, что это и произойдет 7 февраля. Надеждин попросил перенести решение на 10 февраля, а представители его штаба ранее сообщили, что ЦИК забраковал 15% подписей.

По всей видимости, в избирательном бюллетене останутся четыре фамилии – Владимира Путина и выдвиженцев думских партий.

Владиславу Даванкову, кандидату от «Новых людей», уже предлагают сделать Надеждина своим доверенным лицом. Есть мнение, что именно Даванкова поддержат теперь люди, которые собирались голосовать за несистемного кандидата-пацифиста. Участие Надеждина в кампании оживило ее, но при этом оставило немало вопросов. Например, есть ли у него политическое будущее – и хочет ли он, чтобы оно было? Можно ли вообще говорить о каком-то электорате, который Надеждин мог бы передать Даванкову, как это бывает в условиях демократических выборов? Или речь идет скорее о стихийной организации части пацифистов, а не о стабильном политическом капитале?

Пацифизм – отдельный сюжет. Опрос независимой исследовательской группы Russian Field показывают, что большая часть респондентов (26,4% – с отрывом самый популярный ответ) ждет от избранного в марте президента мира и завершения спецоперации. Участники другого опроса хотят, чтобы кандидаты в президенты в своих программах касались в первую очередь социальных вопросов (27%), уровня жизни граждан (17%), темы зарплат, пенсий и пособий (16%). Лишь 12% в этом контексте интересует тема СВО.

Это не значит, что спецоперация – маргинальный вопрос политической повестки. СВО во многом структурирует и остальные темы. Однако критическое или полемическое обсуждение спецоперации означает хождение по грани актуальной законности. Поэтому и системные партии не знают (особенно после истории с «Вагнером»), с какой стороны к этой теме подбираться. К тому же политика призвана отражать динамику интересов стабильных социально-экономических групп. СВО же скорее конструирует эту социальную реальность заново, создает новую конфигурацию, которая не обязательно позволяет углубиться в структуру общества. Это просто важный вопрос, объединяющий или разъединяющий разных граждан.

В развитых демократиях бывает, что актуальная тема определяет, кому руководить страной в ближайшие годы. Но случается это чаще всего при относительном и длительном равновесии политических сил, отражающем структуру интересов групп общества. Едва ли можно сказать, что мы наблюдаем такой процесс в России. Даже электорат действующей власти неоднороден и нуждается в углубленном изучении.

Вроятно, власти было нужно, чтобы тема СВО – именно как тема дискуссионная – прозвучала на каком-то этапе избирательной кампании. Сам демократический процесс в стране во многом остается управляемым, разрыв отношений с Западом означает среди прочего и отказ от западных интерпретаций избирательного процесса, от западных ценностей и смыслов выборов. Никакая другая сила, кроме правящей элиты, не может столь эффективно определять политическую повестку. И в этих условиях власть меняться не собиралась. Скорее выборы нужны ей как способ публичной легитимизации актуального курса, важнейшей частью которого стала спецоперация.

Борис Надеждин сыграл свою роль. Можно спорить о том, определили ему эту роль или же так распорядилась жизнь. Получилось, что власть оценила масштаб пацифистских настроений в обществе, проверила, насколько ее желания совпадают с желаниями подавляющего большинства граждан. Похоже, дальнейшая проверка, а именно включение Надеждина в бюллетень, для власти – ненужное продолжение эксперимента.