Фото Reuters
Регулярный мониторинг фонда «Общественное мнение» (ФОМ) выявил один из самых высоких показателей тревожности у россиян за год – 47%. На уровне 43–45% он держался с августа, а 1 сентября достиг отметки в 49% и впервые за долгое время превысил уровень спокойствия. Согласно последнему замеру, показатели тревожности и спокойствия равные. Это тоже бывает нечасто. Например, в марте, когда случился теракт в «Крокус Сити Холле», тревожность опрошенных ФОМ превысила 40%, но все равно больше респондентов говорили, что они спокойны.
Что могло повлиять на настроения граждан сейчас? 41% опрошенных сообщили, что их внимание привлекают новости о спецоперации. Половина из них отметила при этом события в Курской области, обстрелы российской территории, атаки дронов. ФОМ не углубляет исследование, что позволило бы уверенно говорить о корреляции показателя тревожности и тематики новостей, заинтересовавших респондентов. Однако рост тревожности совпадает с нападением ВСУ на Курскую область, и едва ли это случайность. Граждане, разумеется, обеспокоены происходящим.
Если рассматривать общественно-политическую среду сугубо теоретически, можно было бы предположить, что рост тревожности должен сказаться на доверии власти, на протестных настроениях. Однако, судя по данным ФОМ, этого не происходит. Показатели доверия Владимира Путину чуть поколебались, но в августе не опустились ниже 76%, что можно считать очень высоким показателем. Это колебания в пределах 2–4%. Примерно то же самое происходит с протестным потенциалом. 18% в последнем опросе заявили, что приняли бы участие в акциях протеста. Средний показатель за год – 15–16%. Другими словами, тревожность не конвертируется не просто в политическое поведение, но даже в намерения как-то ее, тревожность, продемонстрировать.
Можно сказать, что высокий уровень доверия власти – это отчасти и есть следствие тревожности. Российскую систему отношений общества и государства сложно рассматривать теоретически, пользуясь демократическими шаблонами. Такой шаблон предполагает, что встревоженные граждане активно требуют от власти решить проблему и могут поменять правящую элиту, если та с задачей не справляется. В России все работает по-другому. Альтернативных элит, по сути, нет. Система вертикальна. И тревожность конвертируется в сплочение вокруг власти, лидера. Это не требование решить проблему. Это вера в то, что проблема решится, потому что лидер знает, как это сделать. Можно сказать, что в такой системе отношений у власти отцовская функция.
Все это не означает, что высокий уровень тревожности помогает власти. Она наверняка предпочла бы управлять спокойным обществом, у которого нет никаких стимулов для политического поведения, которое просто регулярно продлевает мандат правящей элите. Мониторинги ФОМ показывают, что и в ситуации, когда показатели спокойствия намного выше показателей тревожности, рейтинги доверия власти столь же высоки.
Безусловно, механизмы сплочения лучше работают, когда общество взбудоражено. Но для власти важнее то, что за годы относительного спокойствия она добилась ожидаемой «канализации» тревожности. Это защищает от любых неожиданностей. Развивается ли при этом само общество? Если под развитием понимать готовность граждан принимать самостоятельные и ответственные решения в сложных ситуациях, то едва ли. Время от времени представители власти, в том числе и самые высокопоставленные, говорят, что видят признаки такого прогресса. Но едва ли перед собой сейчас они ставят задачу его добиваться.
Ольга Соловьева 
Константин Ремчуков