Фото агентства городских новостей "Москва"
Последний опрос Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ) показал снижение рейтингов двух ведущих системных оппозиционных партий – ЛДПР и КПРФ. И за тех, и за других готовы проголосовать менее 10% опрошенных. Для сравнения: 9,4% сказали социологам, что «затрудняются ответить». Сейчас это сопоставимый показатель с рейтингами коммунистов и ЛДПР. 12,5% заявили, что не стали бы участвовать в голосовании, 10,6% проголосовали бы за непарламентские партии.
За неделю рейтинг «сомневающихся» вырос ровно на столько же, на сколько упал совокупный рейтинг ЛДПР и КПРФ. С одной стороны, это совпадение. С другой стороны, «не определившиеся» – это, по всей видимости, тот электоральный резервуар, из которого системная оппозиция пока еще может пытаться извлечь голоса. Доля «сомневающихся» косвенно свидетельствует об активности партий.
Несколько лет назад не желающих идти на выборы, голосующих за непарламентские партии и не определившихся аналитически объединяли в единый электоральный сегмент и рассматривали как потенциальную оппозиционную, протестную базу. Сейчас говорить об этом проблематично. Границы консенсуса между властью и думской оппозицией, как кажется, постоянно раздвигаются, а тематическое пространство допустимой агитации для партий, напротив, сужается.
В этом смысле интересна категория людей, готовых голосовать за непарламентские партии. Раньше можно было спокойно назвать от пяти до десяти структур, которые претендуют на проход в Думу, но недобирают 1–3%. В настоящее время, которое можно назвать временем внутриполитической консервации, сложно предположить, какие из непарламентских партий в принципе доберутся до выборов. Сложно описать их мотивы. Внутриполитическая повестка притупляется, аполитичность общества переносится уже и на предвыборный период, когда ни агитация, ни дебаты не вызывают интереса. Продать партийный бренд становится сложнее. На последних выборах представительство в Госдуме удалось расширить до пяти партий, но это кажется пределом либерализации, потому что сейчас, по опросам ВЦИОМ, «Справедливая Россия – За правду» ближе к тому, чтобы стать непарламентской партией, чем к сохранению своих мест в нижней палате.
Регулярные замеры ВЦИОМ не позволяют углубиться в конкретные темы. Тем не менее было бы интересно понять, какие непарламентские партии имеют в виду граждане, когда декларируют готовность за них голосовать. Понятно, что социологи вынуждены объединять некоторые ответы по категориям, чтобы таблица не росла до бесконечности. Однако если список предпочитаемых непарламентских партий получается длинным, это разрушает стереотип, говорит о политической осведомленности граждан. Если же их ответы обтекаемые, неопределенные, то и вовсе возможна терминологическая путаница, когда человек под непарламентской партией имеет в виду любую оппозицию.
Упрощение, выравнивание внутриполитической жизни не позволяет оценивать потенциал электорального сегмента «за непарламентские партии». Непонятно, протестный это электорат, идейный или аполитичный. Невозможно оценить, какая из больших партий могла бы забрать себе голоса этого сегмента. Сложно проверить качества такого электората экспериментальным путем, вбрасывать темы, следить за реакцией. Цифры ВЦИОМ раньше рассматривались бы как кризис политического предложения, его несоответствие спросу. Сейчас не получается исследовать структуру спроса и понять, чем принципиально голосующие за непарламентские партии отличаются от не идущих на выборы.
Юрий Паниев 
