Что делать оппозиции на цифровых выборах

Фото агентства городских новостей "Москва"

Центризбирком утвердил концепцию развития государственной автоматизированной системы (ГАС) «Выборы» до 2030 года. На нее в ближайшие три года государство планирует потратить не менее 6 млрд руб. В реальности, конечно, денег на такое дело уйдет и побольше: есть жесткое требование о полном импортозамещении и программного обеспечения, и пресловутого «железа». Потому что ГАС «Выборы» будет уже полностью цифровой платформой, а значит, следует обеспечить ее кибербезопасность.

Если продраться сквозь термины и аббревиатуры концепции, то суть нововведения сводится к тому, что выборы должны стать чисто электронными. Конечно, не прямо вот сейчас, но указание на 2030-й, как представляется, не случайно. Это означает, что следующее избрание президента РФ, приходящееся как раз на тот год, будет устроено по-другому. Именно в технологическом смысле, а не по политическому содержанию, изменений которого ждать, видимо, не стоит.

То есть, если использовать термин оппозиционеров, выборные кампании превратятся в электоральные мероприятия. И это ставит перед самой оппозицией принципиальный вопрос об ее действиях. Например, ГАС «Выборы» 2.0, как ее обозначают в Центризбиркоме, в отличие от действующего варианта 1.3.1, предполагает автоматическую интеграцию с тем же дистанционным электронным голосованием (ДЭГ). Следовательно, в течение пары лет ДЭГ распространится повсеместно и на любом уровне выборов.

А еще новая цифровая платформа создаст базу для масштабирования на всю страну любых диджитал-сервисов. Это и списки избирателей в виртуальном формате, и оперативная «пробивка» кандидатов по разным базам, и «Мобильный избиратель», и сбор подписей граждан через портал «Госуслуги», и прочие удобства. В основном, похоже, для властей, но и для избирателей тоже. А вот для оппонентов власти ГАС 2.0 создаст, наоборот, дополнительные трудности.

Но вот есть соцопрос, проведенный компанией Russian field об уровне доверия к ДЭГ. Там не только общие цифры: 44% доверяют, 51% – нет, но и социально-демографический расклад. И тот показывает, что стратегия бойкота ДЭГ ведет в тупик. Ее официально придерживается, к примеру, КПРФ, а по умолчанию – скажем, «Справедливая Россия – За правду». Потому что среди женщин, голосующих наиболее активно, и респондентов в возрасте от 18 до 44 лет, то есть потенциала поддержки для любой партии, процент доверия к ДЭГ превышает среднее значение.

Выше доверие к ДЭГ и среди людей с высшим образованием и обеспеченных, а значит, способных отличать пропаганду от действительности. А также среди тех, кто, допустим, пока еще не заполнял бюллетени в поддержку тех же коммунистов. Все эти цифры выглядят вполне достоверными и с точки зрения психологии. А вот аргумент, что с ДЭГ просто невозможно бороться, сомнителен. Во-первых, прогрессу и вправду не стоит противостоять, во-вторых, ангажированные властью новации действительно не отменить.

Однако, в-третьих, все-таки есть вопрос о необходимости именно риторической борьбы с ДЭГ. Стоит напомнить, что, когда заработала ГАС «Выборы» 1.3.1, среди оппозиции середины 90-х бытовала уверенность в фальсификации загружаемых туда протоколов на программном уровне. Но делать было нечего – и в итоге придумали схемы параллельного подсчета, укрепили движение наблюдателей. Тогда же появились профессии электорального юриста и члена избиркома.

Ничего не мешает оппозиции попытаться адаптироваться и к реальности ГАС 2.0, а не только бурчать все тише и тише по поводу ДЭГ. Ведь даже если и не будет тут успехов, то хотя бы появится новое пространство для политдискуссий и гражданского активизма. А партийным технологам не надо забывать, что как раз ворчунов чаще всего не любят женщины и не слушает молодежь.