Наталья Савицкая
Ольга Васильева не устает подчеркивать, что Болонская система вовсе не система, а процесс. Фото с сайта www.rusacademedu.ru
Вчера вице-спикер Госдумы Ирина Яровая заявила, что России необходимо выйти из Болонского процесса. По ее мнению, главная проблема Болонской системы – «отсутствие равного и непрерывного, а значит, качественного образования».
Отмена в России Болонской системы, которая подразумевает двухуровневое высшее образование - бакалавр/магистр, активно начала обсуждаться с 2019 года. И вот, кажется, это решение на высшем уровне созрело окончательно. Накануне министр науки и высшего образования Валерий Фальков заявил, что ведомство намерено отказаться от Болонской системы и разработать свою собственную систему высшего образования. «К Болонской системе надо относиться как к прожитому этапу. Будущее за нашей собственной уникальной системой образования, в основе которой должны лежать интересы национальной экономики и максимальное пространство возможностей для каждого студента», – приводят слова министра СМИ.
Еще немного ранее в выступлении на научной конференции «Образовательное законодательство и проблемы правоприменения: тренды и перспективы» президента Российской академии образования (РАО) Ольги Васильевой впервые прозвучало предложение – «дать правовую оценку участия РФ в Болонском процессе». Мало того, она пообещала, что тема станет предметом изучения исследователей Центра образовательного законодательства и проблем правоприменения, базирующегося в РАО.
«Как историк не могу не вспомнить, что в 1990-х годах в Европе на первый план вышли вопросы превращения образования из гражданского права в услугу, – отметила Ольга Васильева. – Первыми это заметили европейские студенты, которые столкнулись с тем, что после вхождения в Болонский процесс получение полного высшего образования – то, что у нас получило название «магистратура», – стало сопряжено с большими финансовыми затратами. Высшее образование в европейских странах стало элитарным, хотя раньше для большинства студентов оно было доступным.
Прошли десятки лет, но вопросов и сегодня остается очень много. Я убеждена: необходимо начать давать правовую оценку участия российских вузов в Болонском процессе, реализовывать механизмы увеличения доли специалитета в структуре программ отечественного высшего образования».
Вывод, к которому приходит президент РАО, весьма жесткий: «Мы должны подумать о том, что делать с теми, кто уже получил дипломы: они не должны быть никак ущемлены. Справедливости ради стоит сказать, что по некоторым направлениям подготовки система «бакалавриат-магистратура» вполне возможна. Но разве можем мы сказать то же самое, например, об инженерах, юристах, врачах? Кроме того, мы всегда эффективно использовали свою «мягкую силу» – экспорт образования. Поэтому в таких вузах, как РУДН, возможно, целесообразно сохранить деление на бакалавриат и магистратуру».
Под правовой оценкой президент РАО подразумевает, судя по выступлению, прежде всего осмысление проблемы праворегулирования в образовании. Вообще область образовательного права довольно молодая, но вопросы, относящиеся к его компетенции, поднимаются с завидной регулярностью, и еще много дискуссий впереди. Но прежде всего надо отметить, что «Болонская система» вовсе не система, а «процесс».
Во время празднования 900-летия Болонского университета собрались его гости – ректоры университетов из разных стран – и подписали документ: Великая хартия университетов. Она, с одной стороны, закрепляла автономию университетов и тот тезис, что учебный процесс неотделим от исследовательской деятельности, а эволюционный подход к постоянному обновлению знаний просто необходим. С другой стороны – отвергая нетерпимость, Хартия напоминала, что университет является хранителем традиций и нацелен на сохранение и укрепление национальных систем образования. В общем, все начиналось с благих целей и с Великой хартии университетов.
Но прошло 10 лет, и в процесс стала вмешиваться экономика. Празднуя 800-летие Парижского университета, собравшиеся подписывают уже новый договор – Сорбоннскую декларацию. Но только теперь уже все чаще говорят о неких межправительственных соглашениях между государствами, которые тесно связывают образование и экономики стран.
Еще через год, в 1999-м, подписывается Болонская декларация. Активно работает Ассоциация университетов Европы, ставящая своей целью сближение университетов, унификацию образовательных программ и другие меры обеспечения мобильности студентов и преподавателей. Появляется наблюдательная группа, и все чаще Болонский процесс представляет интересы стран, а не университетов.
И начиная с 2000 года на отчетных конференциях звучат уже результаты внедрения изменений. Нет больше места уникальности университетских программ, взят курс на унификацию. Начинают превалировать две идеи: идея гибкости высшего образования и идея конкурентоспособности его.
В итоге основными задачами Болонского процесса становятся: расширение доступа к высшему образованию (по мнению Ольги Васильевой, без особого разъяснения – а что это такое); дальнейшее повышение качества европейского образования; расширение мобильности студентов и преподавателей и трудоустройство выпускников за счет того, что все академические степени и другие квалификации должны быть ориентированы на рынок труда.
И сразу после этого, как и следовало ожидать, происходит переформатирование образования в «образовательную услугу», которая продается.
Первыми бремя «образовательной услуги» ощутили на себе европейские студенты. Магистратура стала для них часто непосильной в материальном плане. При этом в европейском понимании бакалавриат – это неоконченное высшее образование. Формальное и фактическое присвоение высшему образованию статуса образовательной услуги превратило его из «высшего блага» в «высшее недоступное». На тот момент преобладала англо-саксонская система, и внедрение модели «образовательной услуги» было выгодно прежде всего тем странам, которые уже наладили экспорт образования, – США и Австралии. Так что сливки собрали именно они.
Главный дискуссионный вопрос сегодня в России – почему так случилось, что мы оказались втянутыми в эту болонскую историю? Как случилось, что на Западе бакалавриат – неоконченное высшее образование, а у нас – высшее? Так ли нам необходимо, чтобы мы оставались в процессе, который стал управляемым одним «центром»? К чему ведет такая централизация высшего образования? И ведет ли она, собственно, к гармонизации?
Вот, собственно, на эти вопросы и попытались ответить эксперты РАО. Кто виноват – вроде выяснили. Теперь замаячил второй главный русский вопрос: «Что делать?»
