Антон Галенович
Лондонская биржа принудит россиян изменить свое отношение к парниковым газам.
Фото Reuters
Комитет по природным ресурсам Госдумы РФ намерен внести осенью нынешнего года поправки в Закон «О защите окружающей среды», которые позволяют правительству запрещать российским компаниям покупать квоты в рамках Европейской системы торговли парниковыми выбросами. Эта тема разбиралась достаточно подробно в российских СМИ. Не вдаваясь в детали, и по существу, и по формальным основаниям правда, вероятно, на стороне Евросоюза, о чем говорит не только решение Европейского суда справедливости по иску американских авиаперевозчиков об экстерриториальных выбросах, но и результаты НИР, принятые и оплаченные Минтрансом РФ. Законопроект не соответствует ни цене вопроса, ни интересам авиаперевозчиков или пассажиров, однако возмущение чужеземным ограничением наших выбросов берет верх.
Обоснование наднациональных мер ограничения
Включение авиаперевозчиков в Европейскую систему торговли выбросами – это лишь один и далеко не самый масштабный шаг в числе предпринимаемых в мире на международном, региональном, субрегиональном, национальном, корпоративном уровнях для регулирования парниковых выбросов. И поскольку парниковое загрязнение носит глобальный характер, меры регулирования по определению не могут быть ограничены национальными рамками. Такое регулирование – это не антироссийский заговор и не масштабная мошенническая фальсификация, а лишь процесс становления систем управления компонентами природного капитала. Ископаемое топливо и воздушная среда – это ограниченные природные ресурсы, которые на данном этапе развития хозяйственной деятельности человека представляются вполне истощимыми. Управление этим природным капиталом в рамках однородной системы регулирования путем ограничения выбросов в эквиваленте углекислого газа вполне оправданно, так как сжигание ископаемого топлива – это главный источник загрязнения атмосферы. Сжигание ископаемого топлива – главный источник энергии, отчего мировые проблемы парникового регулирования приобретают глобальную политическую остроту.
С самого начала существования Европейской системы торговли выбросами, то есть с 2005 года, в нее изымается часть российской природной ренты, поскольку покупатели ископаемого топлива, импортируемого из России, должны приобретать и права на парниковое загрязнение атмосферы, на соответствующее количество эмиссий парниковых газов, образующихся при его сжигании (до 3 т СО2-эквивалента на каждую т у.т. угля или нефти и около 1,6 т СО2-эквивалента на т у.т. природного газа, то есть, по нынешним европейским ценам, около 25 и 13 евро с каждой тонны соответственно).
И в том и в другом случае это формы финансового управления российским природным капиталом, которое осуществляется извне, и утешением может служить лишь то, что плата в рамках углеродного рынка, в отличие от налоговых систем, в принципе должна поступать в пользу тех, кто использует энергетический потенциал ископаемого топлива наиболее эффективно и с наименьшим воздействием на окружающую среду.
Все значимые для России экономики мира, включая ближайших соседей, или уже применяют ограничение и регулирование парниковых выбросов, или активно разрабатывают такие системы. Помимо уже упомянутого принудительного включения международных авиаперевозок в Европейскую систему торговли выбросами с 2012 года директивой Евросовета 2008/101/ЕС от 19.11.08 другими примерами развития событий в сторону низкоуглеродной экономики являются следующие:
– подготовка аналогичного решения в отношении международных морских перевозок (директивы ЕС 2009/29/EC, 406/2009/EC, решения Европарламента и Евросовета от 23.04.09);
– введение США ограничений на выбросы сажи морским транспортом в экономической зоне США и Канады с 1 августа с.г.;
– принятие Евросоюзом законодательной поправки, позволяющей включать импортеров углеродоемкой продукции из стран с отсутствием ограничений на выбросы парниковых газов в Европейскую систему торговли выбросами;
– растущие на корпоративном уровне требования к парниковому (углеродному) содержанию по всей цепи поставок;
– программа отчетности по парниковым выбросам Всемирной ассоциации стали, которая за последние четыре года увеличила число членов в два раза и охватывает уже треть мирового производства отрасли, в рамках стратегии ассоциации, нацеленной на формирование единых условий по ограничению выбросов для предприятий черной металлургии во всех регионах мира;
– решение Великобритании о введении с апреля 2013 года обязательной отчетности о прямых и косвенных парниковых выбросах для компаний, зарегистрированных на Лондонской фондовой бирже, которое было объявлено на Конференции ООН по устойчивому развитию («РИО+20»).
Последнее решение стало, пожалуй, наиболее существенным конкретным достижением «РИО+20» на фоне общих необязательных деклараций. По существу, оно знаменует начало выхода управления парниковыми выбросами на самый высокий рыночный уровень, на уровень глобального рынка акций. Само по себе это решение Великобритании лишь небольшой шажок в сторону выравнивания условий для публичных компаний в пользу тех, которые уже давно скрупулезно оценивают свою энергетическую и экологическую эффективность и управляют ею. Но некоторые западные авторы уже окрестили этот шажок, по аналогии с первым шагом Нила Армстронга на Луне, громадным скачком человечества именно потому, что внимание мирового инвестиционного сообщества теперь начинает сосредотачиваться не только на управлении финансами, но и на управлении природным капиталом, связанных с ним скрытыми издержками, рисками и возможностями. Управление парниковыми выбросами перешло из разряда корпоративного PR-обеспечения в категорию сущностных элементов управления активами и рисками.
Требование отчетности о прямых и косвенных выбросах включает раскрытие точной информации об углеродоемкости, применяемых технологиях и технологической дисциплине, инвестиционных перспективах, зависимости от внешних поставок ресурсов, о системе управления соответствующими рисками. Ошибки в отчетности будут стоить штрафа предположительно в размере 40 фунтов стерлингов за тонну СО2-эквивалента. Это, конечно, меньше, чем штраф за выброс лишней тонны в Евросоюзе, действующий в том числе и для российских авиаперевозчиков, но, во-первых, это нарушения не физические, а бухгалтерские и, во-вторых, потенциальных масштабов таких бухгалтерских ошибок крупнейших российских компаний существенно больше, а соответственно, больше и риски. А доброжелатели, которые укажут на ошибки в отчетности, найдутся.
Но помимо этого отчетность о выбросах окажет непосредственное негативное воздействие на курс акций, если она не будет соответствовать ожиданиям инвестиционного сообщества или вовсе отсутствовать. Потери из-за отсутствия или низкого качества отчетности будут несоизмеримо больше возможных штрафов именно потому, что это информация о способности управлять важнейшими активами и рисками.
Для крупных международных корпораций углеродная отчетность не такая уж новация. Скорее это вполне устоявшаяся практика для большинства из них. Из компаний FTSE-100 только шесть до сих пор не готовили углеродную отчетность, а две трети из FTSE-350 готовили. Это тяжелая, трудоемкая работа, которая требует специфической компетенции и которая в большинстве крупных зарегистрированных компаний уже делается на регулярной основе по проверенной схеме. Но и в этом случае, по данным экспертов, она требует трудозатрат в размере 4 чел/мес. Но только лишь подготовка отчетности о выбросах этих компаний уже принесла результаты в виде сокращения 38 млн. т СО2-эквивалента и экономии 3,7 млрд. фунтов стерлингов.
Сбором информации о парниковых выбросах публичных компаний Великобритания, конечно, занимается не из любопытства, хотя такая информация в том числе раскрывает и истинные объемы финансовых оборотов. Очевидно, что далее последуют те или иные формы регулирования.
На Лондонской фондовой бирже зарегистрированы лидеры российских углеродоемких отраслей: черной и цветной металлургии, горнодобывающей, химической, нефтяной промышленности. При этом российские компании, в отличие от большинства европейских, не готовы представить требуемую точную отчетность о прямых и косвенных выбросах парниковых газов, связанных с их производственной деятельностью, и о корпоративной климатической политике.
 Для России пока важно добиться экономических преимуществ за счет экологии. Фото Reuters |
На примере российской металлургии можно предположить, какое впечатление на инвесторов произведет раскрытие информации об уровне экологического вреда и углеродоемкости производства, если они не будут сопровождены описанием целевых инвестиционных программ по сокращению такого вреда и углеродоемкости. На сегодняшний день удельные выбросы в черной металлургии России составляют около 1,75 т/СО2 стали, что более чем на 50% превышает средний уровень индустриально развитых стан (1,14 т/СО2 стали).
Еще более разительным будет различие, если взять в качестве критерия наилучшие технологии Евросоюза, которые сейчас используются для расчета объема безвозмездных квот для новой фазы действия Европейской системы торговли выбросами, то есть средние показатели работы 10% наилучшего оборудования сектора (подсектора) в течение 2007–2008 годов. Это весьма жесткие ориентиры: например, для углеродистой стали (произведенной в электродуговых печах) показатель составляет 0,283 т СО2, для высоколегированной стали – 0,352 т СО2, для кокса – 0,286 т СО2. Косвенная бесплатная парниковая составляющая электроэнергии в черной металлургии рассчитывается на основе коэффициента 0,465 т/МВт.ч.
Но эти же данные свидетельствуют и о российском потенциале снижения выбросов, которые в условиях рыночного регулирования могли бы обратиться весьма значимыми инвестициями в программы модернизации.
Призрачные надежды россиян
Для российских компаний, которые прошли листинг на Лондонской бирже, новые требования в большинстве случаев представляют собой не просто сложную задачу, но terra incognita. Даже те из российских компаний, которые приняли участие в механизмах ограничения выбросов в форме проектов совместного осуществления, не просто не готовы к парниковому регулированию даже с точки зрения отчетности, но и фактически отвергают очевидную тенденцию.
Публично российские компании, акции которых размещены на Лондонской бирже, пока не озвучили свою позицию, но шаблон известен: «Авось минет нас чаша сия». Найти причины для того, чтобы не заметить нововведения, несложно: можно сослаться на то, что в окончательном виде закон будет принят лишь в октябре нынешнего года; можно надеяться на то, что он будет касаться лишь британских компаний, а не всех зарегистрированных, как об этом говорится в законопроекте, или что российским компаниям будут даны послабления, вздохнут с облегчением те компании, которые вывели на биржу депозитарные расписки, а не акции; наконец, можно рассчитывать на то, что Госдума запретит российским компаниям раскрывать информацию о своих атмосферных выбросах. Но это не переломит хода событий. Все это не разрозненные действия, а проявление общей глобальной тенденции смены модели развития в пользу низкоуглеродного пути, в пользу эффективного управления природным капиталом. Углеродную отчетность так или иначе придется представлять, особенно экспортерам, или в обязательном порядке, или чтобы избежать убытков, связанных с пренебрежением важными активами и рисками.
Для бизнеса главная проблема не в ограничении своего воздействия на окружающую среду, а в ограничении воздействия проблем окружающей среды на бизнес. Компания, не принимающая адекватных мер реагирования на новые вызовы, на проблемы окружающей среды, на ограниченность природных ресурсов, потенциала окружающей среды в целом, в глазах инвесторов будет становиться все более уязвимой для рисков, что непосредственно скажется на ее капитализации.
В числе многочисленных рисков и угроз, связанных с отсутствием в России системы ограничения и регулирования парниковых выбросов, для российской экономики, в первую очередь для российских экспортных, углеродоемких отраслей главный заключается в том, что российский природный капитал (потенциал использования ископаемого топлива и воздушной среды), соответствующие активы и риски будут во все большей степени управляться внешними системами регулирования.
Но справедливости ради нужно заметить, что в отказе от парникового регулирования есть и преимущества, и прежде всего это использование экстенсивных факторов конкурентоспособности, минимизация экологических издержек и стоимостей в расчете на то, что защититься от экологически сомнительного российского экспорта конкурентам не удастся.
Преимуществами систем ограничения и регулирования парниковых выбросов в России на практике воспользовались участники проектов совместного осуществления по ст. 6 Киотского протокола, и очевидно, что они заинтересованы в сохранении этого механизма и соответственно в продолжении участия России в Киотском протоколе. Однако даже если российское руководство примет такое решение, сохранение статус-кво, продажа российских единиц, сокращение выбросов в тех же объемах и по тем же ценам уже невозможны. Совокупный спрос европейских покупателей на кредиты (в том числе на китайские сертифицированные сокращения выбросов, российские и украинские единицы сокращения выбросов и т.д.) в течение 2013–2020 годов составит не более 1,7 млрд. т СО2. Только российские компании в течение примерно последних полутора лет подали заявки о регистрации около 400 млн. т. Цены на эти кредиты сегодня, когда Россия заявляет о неучастии в рынке, составляют около 3 евро за тонну СО2. Легко предположить, какой эффект на цены, на объем спроса произведет новость о намерении России с ее объемом свободных квот (около 6 млрд. т) и беспримерным потенциалом сокращения выбросов все же принять участие в Киото-2. Для того чтобы механизм совместного осуществления продолжал эффективно работать и развиваться и во втором периоде, России необходимо не просто принять в нем участие, а, во-первых, самой принять максимально жесткие обязательства и требовать этого от других участников, во-вторых, создать дополнительные внутренние и внешние источники спроса на российские кредиты (проектные сокращения) помимо Евросоюза.
На той же Конференции ООН по устойчивому развитию («Рио+20»), где Великобритания объявила о своем нововведении, Дмитрий Медведев заявил об обязательстве России удержать к 2020 году выбросы в пределах 25% ниже уровня выбросов 1990-го. Дальнейшие действия, обеспечивающие выполнение этого обещания главы правительства, теоретически могут предусматривать введение системы парниковой отчетности и регулирования или не предусматривать никаких действий с учетом того, что заявленный уровень выбросов, по всей вероятности, никогда не будет достигнут даже без какого-либо вмешательства правительства.
Потребности России
Введение углеродной отчетности в России было бы важным первоначальным шагом. Но она с самого начала должна ориентироваться на финансовую, а не на экологическую отчетность, и не только потому, что отношение к ним различное. На основе экологических штрафов и платежей, то есть на основе системы нормирования времен очаковских, не так просто создать механизм нового поколения. Наиболее эффективным вариантом было бы введение отчетности, аналогичной британской, на ММВБ–РТС.
Для установления ограничений существуют и экономические, и экологические, и финансовые, и внешнеполитические (дипломатические) основания. И если Россия когда-нибудь будет всерьез рассматривать возможность введения системы ограничения и регулирования парниковых выбросов, то уровень этих ограничений должен быть строже любых прогнозных сценариев обычного развития, то есть таким, чтобы возник дефицит и, соответственно, спрос на сокращения, чтобы возникающий на их основе национальный углеродный рынок, рыночная цена выбросов служили стимулом для инвестиций в энергоэффективность, повышение конкурентоспособности, наукоемкие, высокотехнологичные проекты, для увеличения добавленной стоимости на единицу ископаемого топлива и загрязнения атмосферы, для переориентации экономики, но в то же время чтобы цена выбросов не тормозила ее развитие. Ограничения, которые никак не стесняют обычную хозяйственную деятельность, лишены смысла и могут служить лишь дипломатическим маневром прикрытия, который сегодня вряд ли введет кого-либо в заблуждение.
Недавно, по сообщениям СМИ, российские министерства обсуждали идею ограничения парниковых выбросов. Конкретное обязательство принимать меры по ограничению таких выбросов, а к 2005 году добиться очевидного прогресса в его выполнении Россия приняла еще 20 лет тому назад, ратифицировав Рамочную конвенцию ООН об изменении климата. Тем не менее даже сам факт обсуждения в правительстве таких мер – событие знаменательное.
Очевидно, архетип российского коллективного бессознательного, что «земля наша обильна», еще весьма актуален, а признание необходимости не растрачивать собственный природный капитал пока лишь дань заграничной моде.
