Олег Бондаренко
Проведение Азербайджаном глубоководного бурения на Каспии подает Европе надежду на дополнительные поставки газа из этого региона. Фото с сайта www.socar.az
В конце этого года истекает срок договора о поставках российского газа в Европу по территории Украины. Вообще сам факт того, что две страны конфликта продолжают вести торгово-экономическую деятельность в энергетической сфере, с точки зрения нынешней государственно-политической системы ценностей представляется огромным недоразумением. Премьер-министр Украины Денис Шмыгаль недавно объявил о возможности продолжения транзита газа европейским потребителям без заключения контракта с Россией – предполагается, что европейские компании смогут покупать российский газ на российско-украинской границе. Конечно, это попытка исходить из критериев технологической и, как следствие, экономической выгоды сохранения российского газового транзита для Украины – но что значит эта выгода на фоне такого противостояния? Рассчитывать же на продолжение контракта в 2025 году в нынешних реалиях было бы верхом экономикоцентричной наивности. Из той же серии, что и удивляться прекращению работы «Северных потоков». Да, политика важнее экономики – и никакая выгода, и никакой расчет не могут перешибить политическую целесообразность, основанную на ценностях, принципах и интересах реальной политики. Потому, конечно, сколько бы ни просила Братислава, Будапешт или Рим, в большой геополитической игре их интересы будут принесены в жертву необходимости усиления противостояния Москве глобального Запада во главе с США. Но если Италия с Австрией вполне могут заместить российский газ американским из ближайших СПГ-терминалов, то, например, до Словакии этот газ может не дойти в принципе в силу проблемного реверса.
Как известно, действующий газовый контракт между Россией и Украиной был подписан на пять лет в 2019 году, по окончании срока действия предыдущего 10-летнего контракта имени Юлии Тимошенко. Длинные контракты, фиксирующие цену на трубопроводный газ на несколько лет вперед, являлись визитной карточкой «Газпрома». Однако теперь, по всей видимости, ему придется все чаще прибегать к элементам современной мировой практики – коротким спотовым контрактам. И то только в том случае, если удастся сохранить текущий транзит на иных принципах без участия Украины.
Как интересно сложилось: наиболее зависимые от российского газа европейские страны наиболее политически конструктивны в отношении России. Если присмотреться внимательно, и Венгрия, и Италия, и Австрия, и Словакия с точки зрения элит и симпатий общественности довольно русофильски настроены на фоне других европейских государств. А венгерский премьер Виктор Орбан и с недавнего времени его словацкий коллега Роберт Фицо являются «анфан-терриблями» европейской политики. Они стараются занимать отличную от политики официального ЕС позицию. Однако вряд ли можно всерьез полагать, что значительная зависимость этих стран от российского голубого топлива может стать весомым аргументом в большой газовой игре Европы и уж тем более заставит ЕС и США как главного выгодополучателя ухода России с европейского энергетического рынка найти новый механизм покупки и транзита российского газа через территорию Украины. Но произойдет этот окончательный разрыв с российским трубопроводным газом только тогда, когда у зависимых от российского ресурса стран появится альтернативный поставщик топлива.
Кто может заместить российский газ для Центральной Европы, не имеющей выхода к морю? В конце прошлого года на границе Болгарии с Сербией был введен в эксплуатацию интерконнектор, связывающий сербскую энергетическую систему с Азербайджаном. По нему азербайджанский газ может попадать, минуя Сербию и Венгрию, в Австрию и далее в европейскую трубопроводную систему. Управляющей компании сербского трубопровода «Югоросгаз», на 75% принадлежащей «Газпрому», пришлось скрепя сердце разрешить потенциальный допуск конкурирующего газа в сербскую энергосистему – иного варианта и не было прописано в договоре пользования. Давно объявленная экс-министром энергетики Сербии Зораной Михайлович диверсификация энергетического рынка страны наконец состоялась. Но, как известно, на данный момент у Азербайджана нет избыточных газовых ресурсов, позволяющих контрактоваться с Европой. Однако же они вполне могут появиться в случае, если сам Азербайджан перейдет на внутреннее потребление закупочным российским газом, в то время как свой газ будет отправлять на европейские рынки. Вполне себе жизнеспособная и экономически эффективная модель замещения выпадающих российских мощностей в Европе с 2025 года. Более того, после урегулирования статуса Каспийского моря не осталось никаких видимых препятствий для строительства Транскаспийского газопровода из Туркменистана в Азербайджан, что может открыть Европе газовые запасы Ашхабада. С учетом отсутствия каких бы ты ни было независимых экспертных оценок крайне сложно говорить о реальных цифрах туркменских запасов, но их огромные объемы очевидны. И если до недавнего времени Москва делала все возможное, чтобы не допустить выхода этих объемов на европейский рынок, то теперь, может быть, даже и не против такого сценария. Все дело в том, что на сегодняшний день туркменский газ гораздо более опасен российским интересам в Китае, чем в Европе. В случае строительства четвертой нитки газопровода из Туркменистана в Китай у Пекина может пропасть интерес к строительству российской «Силы Сибири – 2». И чем дальше, тем больше все говорит о том, что КНР интереснее монополизировать туркменский газовый рынок. Потому на сегодняшний день главным противником потенциального строительства газопровода Туркменбаши–Баку выступает не Москва, а уже Пекин. Зачем китайцам конкурировать с Европой за туркменский газ, когда можно самим практически монопольно определять его цену как главному покупателю?
Тем не менее строительство 200-километрового участка, отделяющего азербайджанский газовый шельф Апшерон от туркменского – лишь вопрос времени. В Каспийском море с урегулированным международным статусом территориальных вод мнение Тегерана и Москвы, Баку и Ашхабаду более не критичны. Построить такой участок может почти любой европейский энергетический консорциум, обладающий необходимыми технологиями и опытом. Главным инвестором проекта должен будет стать данный консорциум в счет объемов будущих поставок туркменского газа в Европе. Когда он появится, можно будет отсчитывать даже не годы, а месяцы до выхода туркменского газа на европейский рынок. Естественно, весомую роль в реализации данного проекта намерен играть президент Турции как старший партнер азербайджанского коллеги Ильхама Алиева. И на последней встрече с туркменским лидером Сердаром Бердымухамедовым Реджеп Тайип Эрдоган подтвердил заинтересованность Анкары. Несмотря на видимую активизацию последних лет отношений с Ашхабадом у Москвы, вряд ли можно полагать роль российского фактора весомым в принятии туркменских решений. Увеличится ли удельный вес Туркменистана в отношениях с Европой после открытия Транскаспийского газопровода – вопрос интересный, но точно можно сказать, что роль турецко-азербайджанского тандема в Европе вырастет. А значит, роль газового хаба, предоставленная Турции Россией еще в момент строительства «Турецкого потока», только увеличится. И уже Анкара будет больше влиять на то, какой газ стоит пустить в какую европейскую страну – российский, азербайджанский или туркменский. В то время как балканские страны смогут выбирать, что дешевле,– и не только в финансовом смысле этого слова. Диверсификация рынка сродни искомой мультиполярности. Все потенциальные участники это понимают и ждут, когда она наступит. Время работает в эту сторону, а значит, роль Москвы на энергетическом рынке Европы будет неуклонно снижаться. Если не случится форс-мажоров.
