Человекорасточительство

После окончания кризиса на Дубровке общественность была взбудоражена. Были обсуждения в прессе, на телевидении, в Думе. Были попытки создать депутатскую или общественную комиссию. Но получили преобладание голоса, которые говорили: не будем мешать следствию, пусть следствие разберется. Прошло почти два года, следствие еще не закончилось. Соответственно нет ответа на перечень вопросов, которые ставила два года назад общественность. Вопросы эти актуальны и сегодня, когда случилась катастрофа в Северной Осетии.

Первый вопрос был такой: что нужно сделать, чтобы такие теракты предотвращать еще на стадии их планирования и подготовки. Когда боевики подъехали к школе, детскому саду, концертному залу – уже поздно, трагедия уже произошла, спецслужбы не сработали. А ведь подобная террористическая операция планируется не так быстро и просто. Собрать несколько десятков боевиков, подготовить их, вооружить, распределить между ними роли, подобрать объект для нападения – все это требует длительной подготовки. На этих стадиях предотвращение теракта было бы самым эффективным. Это возможно. В Израиле, по некоторым данным, спецслужбы срывают на стадии подготовки 90% терактов.

Второй вопрос: как могли боевики свободно передвигаться. Как смогли сосредоточиться около объекта. Ведь режим жесткий: блокпосты на дорогах, милицейские посты, проверка документов, досмотр автотранспорта. Вроде бы это все должно предотвратить возможность свободного передвижения по дорогам подобных людей. Но как и в случае «Норд-Оста», так и в Беслане – увы, не срабатывает.

Третий вопрос. Как попало такое огромное количество оружия, взрывчатки и боеприпасов в предназначенное к захвату здание. 2 года назад были разговоры, что рядом с помещением, где шел мюзикл, велись ремонтные работы, какие-то люди под видом стройматериалов завезли сотни килограммов взрывчатки, десятки автоматов, гранатометы. Очевидно: штурмующие и захватывающие здание боевики должны быть налегке, они не могут все это на себе тащить. Значит, все это должно быть заранее завезено, скрыто, сосредоточено. Каким образом это происходит? Ответа нет.

Я не берусь оценивать военную фазу операции. В случае «Норд-Оста» она планировалась, в случае Беслана – многое говорит за то, что возникла случайно. Но дальше появляются вопросы о том, как планировались следующие фазы – эвакуация и оказание медицинской помощи. По этому поводу работала даже специальная комиссия СПС. И вот те кадры, которые три дня показывало ТВ из Беслана, до боли напоминают то, что творилось ранним утром у здания ДК. Такая же неразбериха, такая же круговерть машин, сотни раненных.

Речь идет об отсутствии специального планирования, специальной подготовки к фазе эвакуации. Ясно, что такие случаи, когда захватываются сотни заложников, потребуют эвакуации сотен людей. К этим операциям нужно готовиться особо. Нужны специальные подразделения, которые профессионально работают в таких ситуациях.

И особый вопрос – об оказании медицинской помощи. Даже в столице городские больницы не могли принять такое количество раненых, они просто захлебнулись. Больница может оказать квалифицированную помощь 20–30 пострадавшим – не более. Нет таких клиник, где врачи способны одновременно бороться за жизни сотен раненых. Стало быть, надо разрабатывать систему полевых госпиталей, которые можно быстро развертывать.

Ответа на все эти вопросы, повторяю, ожидали от следствия. Но оно не окончено, двух лет следователям мало. Если сравнить количество человеческих и прочих ресурсов, которые бросили на обслуживание «дела ЮКОСа», с тем количеством ресурсов, что выделили на расследование теракта на Дубровке, то будут ясны государственные приоритеты.

Итоги Дубровки были поданы как наша грандиозная победа. Несмотря на огромное количество жертв. Мы, мол, продемонстрировали, что нас нельзя поставить на колени, что с нами нельзя разговаривать таким языком. Активно раздавались ордена и прочие награды. Но оказалось, что разговаривать таким языком с нами продолжают.

И Дубровка, и Беслан, и другие трагедии говорят об одной нашей фундаментальной цивилизационной особенности – человекорасточительство. Человеческая жизнь не является для нас самоценной, мы готовы жертвовать огромным количеством людей. Это было и сто лет назад, и триста, и во времена Ивана Грозного – когда неделю плыли трупы по Волхову, но зато государственная задача была решена, Новгород присоедили к Москве. Сейчас то же самое: мы потеряли несколько сотен человек, зато показали, что с нами нельзя разговаривать таким языком.

Нас призывают: давайте объединяться. Но власть должна измениться, чтобы вокруг нее можно было объединиться. Можно объединяться вокруг такой власти, которая с народом по крайней мере разговаривает нормальным языком. Которая прозрачна, понятна, предсказуема. Вокруг нынешней власти объединяться нельзя.