Александр ПАНКРАТОВ Мы предлагаем вниманию читателей точку зрения на болезненные страницы русской истории двух достаточно известных журналистов-старообрядцев. Поводом к их статье явилось интервью настоятеля студенческого храма МГУ священника Максима Козлова. В свете публикуемого текста мы еще раз напоминаем читателям, что точка зрения внештатных авторов "НГ-религий" может не совпадать с точкой зрения редакции.
ИЗВЕСТНЫЙ московский священник Максим Козлов, кандидат богословия, выпускник филфака МГУ и настоятель университетской церкви св. муч. Татианы, в последнее время публично "обличает" старообрядчество на страницах студенческой газеты "Татьянин день".
Так, в # 38 газеты за текущий год в рубрике "Настоятельные вопросы" некий неназванный студент спрашивал батюшку: "Почему в истории нашей Церкви допускались преследования и даже убийства раскольников?"
Отвечая, о. Максим Козлов лаконично и довольно точно выразил то понимание старообрядчества, которое было выработано господствующей Церковью в синодальный период.
Из сказанного им неумолимо следуют выводы.
Не господствующая Церковь, а государство преследовало старообрядцев.
Их наказывали не за убеждения, не за "старую веру", а за вооруженное сопротивление и государственные преступления, которые они постоянно совершали.
Никаких мучеников за Христа у старообрядцев не было и нет, а есть мятежники и государственные преступники.
Мы решили предложить свой ответ на заданный вопрос. Пепел старообрядческих мучеников стучит нам в сердца, не позволяя промолчать в очередной раз.
Вспомним же о подвиге хотя бы некоторых из них.
"Дело, которое было начато Никоном, подхвачено Питиримом, Феодосием и Феофаном, продолжили чиновники специального Сыскного приказа, который к середине XVIII в. выполнял роль инквизиторского филиала Тайной канцелярии. Сюда передавали из Тайной канцелярии упорствующих в своих убеждениях старообрядцев "для изыскания истины пытками". В приказе была налажена целая система мучений людей. Старообрядец либо там погибал, либо выходил из него раскаявшимся в своих убеждениях изгоем и калекой. Пытки в приказе были очень жестокими. Приведу несколько примеров. Дмитрий Белов был пытан 13 апреля 1752 г. (50 ударов), 6 ноября 1752 г. (35 ударов), 18 января 1753 г. за отказ признать свою ересь получил 35 ударов. При этом у дыбы стоял священник и увещевал вернуться к Церкви. Так было и с 60-летним каменщиком Яковом Куприяновым, которого в 1752 г. пытали и на первой пытке дали 90 ударов кнута, а на второй - 70 ударов. На третьей пытке несчастный получил 100 ударов! Несмотря на эти мучения, Куприянов от старообрядства не отрекся. Его приговорили сначала к сожжению, но потом били кнутом и сослали в Рогервик - известно, что раскольников в Сибирь, боясь их побегов, не ссылали. Упорствующий в расколе дворцовый 70-летний крестьянин Полуехт Никитин был настоящим борцом за то, что теперь называют свободой совести. В 1747 г. он выдержал две пытки, на которых получил 73 удара кнутом (это семидесятилетний-то старик! - Авт.), но по-прежнему утверждал: "Будь-де воля Божия, а до души моей никому дела нет и никто отвечать не будет".
Сведения приведены из нового исследования по истории России - монографии Евгения Анисимова "Дыба и кнут: политический сыск и русское общество в XVIII веке". Процитированный отрывок не оставляет сомнений, какого рода судьба была уготована тому, кто добровольно или под пыткой признавал себя старообрядцем. Особо заметим, что время, когда это происходило, отнесено о. Максимом Козловым к тем "спокойным столетиям", когда старообрядцев, по его мнению, уже не преследовали за убеждения (см. указанный выше номер "Татьяниного дня").
За что же их преследовали?
Вот еще выдержка из "Дыбы и кнута" (стр. 141): "В деле священника Якова Семенова за 1720 г. сохранилось мнение Феодосия, которое он объявил 2 декабря 1720 г. в Тайной канцелярии: "Он, поп (речь идет о присоединившемся к старообрядчеству синодальном священнике. - Прим. авт.), в бытность в Москве, будучи в расколе, действовал по старопечатным книгам... и за такое его дерзновение, ежели не касается до него какое государственное дело, надлежит его, с наказанием сослать в Соловецкий монастырь в земляную тюрьму для покаяния и быть ему до кончины жизни неисходно". Тайная канцелярия так бы и поступила, если бы колодник вскоре не умер в тюрьме".
Один из самых влиятельных церковных авторитетов того времени, санкт-петербургский архиепископ, выразился предельно ясно - сгноить заживо священника следовало только за то, что посмел служить по старым книгам, если даже никакой "государственной" вины за ним не обнаружено.
Но неверно подумал бы тот, кто решил, что Феодосий (Яновский) в своей бесчувственной жестокости к старообрядцам являлся каким-то исключением.
"Законодательство о старообрядцах имело неуклонную тенденцию к ужесточению, - читаем вновь в "Дыбе и кнуте" на стр. 140, - что видно как по принятым законам конца XVII - первой половины XVIII в., так и по проекту Соборного уложения 1700-1703 гг. На старообрядцев, как на диких зверей, устраивались в лесах многолюдные облавы. Конец XVII - первая половина XVIII в. прошли под знаком - без преувеличения - тотального преследования старообрядцев. Своей бескомпромиссностью, жестокостью в многолетней борьбе с "расколом" официальная Церковь способствовала, в сущности, подлинному расколу русского общества, превращению его части в париев и одновременно к отторжению от официальной Церкви верующих народных масс, втайне симпатизировавших старообрядческим мученикам".
И в первую очередь это была политика именно Церкви, а не государства. Вспомним, что еще сам Патриарх Никон положил ей начало, когда собственноручно избил епископа Павла Коломенского, посмевшего ему противостоять.
Принятый курс на "отстрел" старообрядцев в дальнейшем сохранялся и получал обоснования. В книге "Камень веры", написанной митрополитом рязанским Стефаном (Яворским), в разделе "Догмат о наказании еретиков" откровенно сказано: "...искус научает, что иного на еретиков врачевания несть, паче смерти".
Ему вторит нижегородский архиепископ Питирим в книге "Пращица", недоуменно обращаясь к старообрядцам: "Убо како вас не мучити? Како в заточение не посылати? Како глав не отсекати?"
"Чюдо, как то в познание не хотят приити, - писал протопоп Аввакум в своем "Житии", - огнем, да кнутом, да висилицею хотят веру утвердить! Которые-то апостоли научили так? - не знаю. Мой Христос не приказал нашим апостолам так учить, еже бы огнем, да кнутом, да висилицею в веру приводить. Но Господем реченно ко апостолам сице: "Шедше в мир весь, проповедите Евангелие всей твари. Иже веру имеет и крестится, спасен будет, а иже не имеет веры, осужден будет". Смотри, слышателю, волею зовет Христос, а не приказал апостолам непокоряющихся огнем жечь и на висилицах вешать".
"А кто вешал-то, кто жег? Разве Синодальная Церковь этим занималась?" - мог бы в этом месте воскликнуть о. Максим Козлов.
Но вот отзыв историка о роли господствовавшей Церкви, и особенно ее верхушки, в организации гонений на старообрядчество в XVIII веке: "Особо зловещую роль в преследовании старообрядцев сыграли три церковных иерарха: архиепископ нижегородский Питирим, Феофан Прокопович и Феодосий Яновский. Они особенно тесно сотрудничали с тайным сыском. Питирим был настоящим фанатиком борьбы с расколом. Он... вылавливал наиболее авторитетных старцев, отправлял их в Петербург на допросы в Тайную канцелярию и Синод. Да и сам Священный синод почти с первого дня работы в 1721 г. стал фактически филиалом Тайной канцелярии" ("Дыба и кнут", с. 142).
Интересна и переписка Питирима нижегородского с Петром I. В одном из посланий царю архиерей, недовольный тем, что местное гражданское начальство недостаточно ему помогает в охоте на старообрядцев, просит понудить ленивых исполнителей. На прошении Петр накладывает резолюцию: "По сему прошению отца игумена Питирима запрещается всем ему возбранять в сем его равноапостольском деле; но повелевается ему паче помогать. Ежели кто в сем святом деле ему препятствовать будет, тот без всякого милосердия казнен будет смертию, яко враг святыя церкви; а буде кто из начальствующих не будет помогать, тот будет лишен имения своего".
Исходатайствовав себе такую мощную поддержку, Питирим развернул свою "равноапостольскую" деятельность с еще более страшной силой.
Сегодня о. Максим пытается свалить всю ответственность за звериную жестокость противообрядческой инквизиции на светскую власть. Но серьезные историки еще в XIX в. знали, что это, мягко говоря, не так. Василий Ключевский, оправдывая царевну Софью, о которой вообще-то был довольно низкого мнения, писал: "Усиление карательных мер против старообрядцев нельзя ставить целиком на счет правительства царевны Софьи; то было профессиональное занятие церковных властей, в котором государственному управлению приходилось служить лишь орудием".
Более 300 лет продолжались прения о вере между новообрядцами и древлеправославными христианами. Как же так случилось, что наши доводы, доказательства, крики боли, призывы к милосердию никогда не были услышаны? Спустя три столетия мы видим, что очевидные вещи отвергаются и оспариваются наследниками питиримов и яновских.
В чем причина этой глухоты? Почему наши оппоненты так слепы?
Видимо, потому, что дело не в фактах и не в цифрах. Если бы они что-нибудь значили, то за 350 лет одна из сторон смогла бы хоть что-то доказать другой. В действительности дело в убеждениях. В частности, в убеждении о. Максима Козлова, что он защищает "мундир" своей конфессии, ее корпоративные интересы. О. Максим учит, что репрессии против старообрядчества "во многом охраняли стабильность существования нашего отечества на протяжении более чем двух с половиной веков". Автор пытается представить старообрядцев в образе врагов отечества. Если это не лжесвидетельство, то что же?!
"Старообрядцы реально не угрожали царской власти. Не известно ни одного случая, чтобы старцы задумывали покушения на жизнь ненавистных царей и иерархов церкви, а отчаянные одиночки их бы совершали".
Где же "вооруженное противодействие существующей власти", на которое указывает о. Максим как на причину гонений?
И что же можем противопоставить мы беспощадности наших критиков?
Лишь молча указать на Христа, ибо истинным христианам по Его примеру подобает не мучить других, но терпеть мучения.
...В начале этого года совершен истинно христианский поступок. Стало известно, что Римский Папа Иоанн Павел II от имени Католической Церкви принес покаяние за смерть 30 тысяч гугенотов во время Варфоломеевской ночи. Хотя он мог бы сказать, что убивала не Католическая Церковь, а герцоги де Гиз и Екатерина Медичи. Тем не менее он просил прощения за пытки и казни инквизиции, за гонения на инаковерующих.
Этот поступок Папы принес, может быть, радость на небеси. Ибо покаяние, кем бы оно ни совершалось, - дело, безусловно, угодное Христу, оно начало пробуждения.
К сожалению, слово о покаянии прозвучало не в России. У нас прямые наследники инквизиторов духовно наставляют молодежь в стенах главного вуза, и продлится это, похоже, еще очень долго...
