0
6584
Газета Факты и комментарии Интернет-версия

17.02.2016 00:01:00

Чаплин о патриотизме и Церкви специально для «НГР»

Всеволод Чаплин

Об авторе: Протоиерей Всеволод Чаплин – священнослужитель РПЦ, член Общественной палаты РФ.

Тэги: чаплин, путин, рпц, патриотизм, россия, национальная идея, украина, национализм, суверенитет, русь, идеология, патриарх кирилл


чаплин, путин, рпц, патриотизм, россия, национальная идея, украина, национализм, суверенитет, русь, идеология, патриарх кирилл Даже самурай может возлюбить небесное отечество больше земного. Кадр из фильма «Иерей-сан»

Президент России Владимир Путин, встречаясь 3 февраля с.г. с активом Клуба лидеров, заявил: «У нас нет никакой и не может быть никакой другой объединяющей идеи, кроме патриотизма… Мы работаем на страну, понимая под этим не нечто аморфное, как еще в советское время было, такая «давленка» со стороны государства – сначала страна, а потом неизвестно кто. Страна – это люди, вот в этом смысле «на страну». И другой идеи мы не придумаем, и придумывать не надо, она есть».

Как водится, ультралиберальные круги начали эти слова критиковать. Однако, по сути, им стоило бы порадоваться: патриотизм президент описал весьма неопределенно, к тому же встроив его в идею заботы сначала о человеке, а затем о стране. Увы, эта прекрасная модель сегодня сталкивается с реалиями жизни не меньше, чем закончившаяся дружба Тимура с Амуром. Интересы страны и интересы отдельных личностей, к сожалению, могут не совпадать. Кому-то сегодня очень не хочется видеть российские самолеты в Сирии, как в 90-е годы не хотелось «морочиться» Северным Кавказом. Однако вызов терроризма требовал и требует силового ответа. И ради общего блага государству приходится иных людей к чему-то принуждать. Иногда – силой оружия. Альтернатива – бессилие перед внутренними и внешними опасностями, хаос и последующая диктатура, то есть повторение 1917 года.

К тому же одного «технического» патриотизма мало. Если приравнивать его к экономическому успеху – он рассыплется в прах в момент кризиса. Если выводить его из суммы эгоизмов – он рухнет под давлением разделяющих факторов, из которых для России особенно опасны этнический и все в большей степени снова социальный. Для любого крупного сообщества людей необходим набор утверждений, не сводимых лишь к интересам личности, поколения, этнической или социальной группы и даже всего этого сообщества – в обозримом будущем.

Патриотизм не может не включать в себя некоторого набора идей и ценностей. Например, можно вспомнить предложенную в 2014 году патриархом Кириллом и поддержанную Всемирным русским народным собором «пятерку» – вера, справедливость, солидарность, достоинство, державность. «Идейно нейтральный» патриотизм, неожиданно даже для его архитекторов, может вдруг оказаться наполнен самыми тяжелыми настроениями – ксенофобией, враждой, агрессией. Уйти от крайностей – шовинизма и идеи «где хорошо, там и родина» – можно только на основе нравственных идеалов и крупной исторической миссии народа. Миссии настолько захватывающей, что перед ней померкнут обманки ситуативного социального протеста или убийственной и самоубийственной идеологии околоисламского террора. Пока, к сожалению, и то, и другое «цепляет» молодежь больше, чем теплохладный российский патриотизм. Выход из этого чреватого застоем положения – в патриотическом действии, в настоящем русском/российском прорыве в XXII век. И без ясного формулирования ценностей – даже если они не всем понравятся – здесь не обойтись.

Ценности русской цивилизации сформированы христианством. При этом они помогли объединить народы, исповедующие ислам, иудаизм, буддизм, а также многих неверующих людей. Но, пожалуй, именно в христианском, православном наследии – наш ответ на неудобные вопросы, которые придется нынче давать при поиске правильного определения патриотизма. Прежде всего необходимо связать его с христианским универсализмом.

Дискуссии о патриотизме и универсализме шли в нашей православной среде еще в период самиздата и тамиздата, развернувшись в полную силу в 1990-е годы и отразившись в сбалансированных формулировках «Основ социальной концепции Русской православной церкви». Христианин не может предпочитать одного народа другому. Церковь Христа – Его тело – открыта для всех. Однако это не означает отсутствия естественной любви к своему народу, а тем более ненависти или презрения к нему – настроений, которыми бравируют некоторые «общехристиане-общечеловеки». И особенно сильным патриотизм христианина становится тогда, когда его народ отстаивает христианские ценности – или хотя бы созвучные им – перед лицом экспансии сил и идей, таким ценностям чуждых. Так было в 1940-е годы, так происходит и сейчас, когда утрированная, агрессивная, тоталитарная «светскость» навязывается по всему миру силой политического и экономического давления.

Впрочем, на этом фоне Русской православной церкви придется дать ответ на сложнейший исторический вопрос. В ней теперь множество патриотизмов – русский, общероссийский, украинский, белорусский, молдавский, гагаузский, казахстанский, японский, китайский… Не случайно прошедший 2–3 февраля Архиерейский собор, уточнив действующую редакцию Устава Русской церкви, определил в качестве ее канонической территории 16 стран. Отвернуться нельзя и от тех, кто считает для себя главной российскую общегражданскую идентичность, и от тех, для кого важнее этническая русская. Именно поэтому приходилось и, думаю, придется возражать тем, кто надрывно требует отказа от второй в пользу первой, угрожая немедленным распадом страны.

Конечно же, никуда не деться и от нарастающих самостоятельных патриотизмов народов бывшей Российской империи и бывшего СССР – народов, ныне строящих независимое бытие. В том числе от патриотизма украинского, во многом нынче – так уж сложилось – противоположного российскому. Их разнонаправленность не проигнорируешь, не приглушишь обезболивающими «примирительными» фразами. Самое худшее в контексте этой проблемы – прятаться от ответственности, перелагать ее на будущие поколения, оставляя им в наследие бомбу с заведенным часовым механизмом. Не стоит ждать и некоего исторического «чуда», которое нас от такой ответственности избавит. «Снятие вопроса», уход от любого разговора о противоречащих друг другу патриотизмах будет означать только одно: многонациональная Церковь распадется – пусть не сразу, но в течение 10–20 лет наверняка. Конечно, это снизит остроту персональной ответственности, меньше испортит биографии и некрологи. Но найдутся и те, кто спросит: почему не делали вовремя то, что можно и нужно было сделать?

Так что же сделать можно и нужно сейчас? Во-первых, не прятаться от проблемы и не прятать ее от других. Да, в одной Церкви есть патриоты очень разных, противостоящих друг другу народов. И надо либо научиться достойно с этим жить – либо расходиться. Во-вторых, если мы все-таки хотим оставаться вместе и одновременно не предавать и не терять наиболее пассионарных людей, надо снять любые «заглушки» с патриотического самовыражения духовенства и мирян – что русских, что украинских, что иных. Молчание, выжженное информационное пространство – это не путь к единству, это путь к отчуждению и медленному разделению. Проявление же разных патриотизмов и разных политических позиций – это нормальное разномыслие в тех сферах, где истинное христианство предполагает свободу.

В-третьих, стоит варьировать местопребывание органов высшего церковного управления. Этот процесс наметился в 2009–2010 годах (патриарх подолгу бывал в Украине и проводил там Синод), но потом затих. Постоянное нахождение высшей иерархии в одной стране слишком связывает Церковь только с ее интересами. Возможно, стоит найти и нейтральную точку для рабочих заседаний и встреч – хотя бы некоторых. Да и название можно бы поменять на «Православная церковь Руси» во избежание некорректных ссылок на этноним «русский» (этот этноним в наименовании Церкви на самом деле не используется, используется ссылка на Русь, и не случайно патриарх именуется не «Русским» и не «Российским», а «всея Руси»). Понятно, что Русь при перемене названия не будет отождествляться с каким-либо из существующих государств.

Наконец, в-четвертых, – и это главное – стоит наполнить расходящиеся друг с другом патриотизмы христианскими ценностями, переложив их на язык конкретных общественных преобразований, на язык законопроектов, концепций, кадровых предложений государствам. Наверное, это больше с руки мирянам, нежели духовенству. Но делать это надо, превращая идею «нравственного государства» в новый социальный строй, превосходящий по своей убедительности и капитализм, и советскую модель социализма. Получится первыми у украинцев или белорусов – и слава Богу. Получится в России – тоже хорошо.

Можете считать меня наивным романтиком, но я полагаю, что христианское по духу государство не будет враждовать с другим таким же – если поставит вечные ценности выше «интересов» (даже в СССР высокие ценности перемололи национальную вражду). Да и с мусульманским по духу также не будет враждовать, если оба станут уважать веру и ценности друг друга и откажутся от взаимной агрессии. За XIX–XX века источником конфликта почти всегда были идеологии не религиозные – секулярные. И сегодня они утратили моральное право быть «арбитрами» между религиями и цивилизациями.


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Карнавальный переворот народного тела

Карнавальный переворот народного тела

Юрий Юдин

100 лет тому назад была написана сказка Юрия Олеши «Три толстяка»

0
527
Тулбурел

Тулбурел

Илья Журбинский

Последствия глобального потепления в отдельно взятом дворе

0
542
Необходим синтез профессионализма и лояльности

Необходим синтез профессионализма и лояльности

Сергей Расторгуев

России нужна патриотическая, демократически отобранная элита, готовая к принятию и реализации ответственных решений

0
429
Вожаки и вожди

Вожаки и вожди

Иван Задорожнюк

Пушкин и Лесков, Кропоткин и Дарвин, борьба за выживание или альтруизм и другие мостики между биологией и социологией

0
279

Другие новости