Частичная традиционализация

К концу года митрополит Онуфрий (Березовский) объявил, что больше не считает себя членом Синода РПЦ. Фото с сайта www.church.ua

Под возвращением религии в публичную сферу социологи 1990-х годов имели в виду, как правило, вполне позитивные явления – сохранение в обществе интереса к вере, как к «старым» церквам, так и к новым пророкам и богам, социальную роль общин и их объединений, сохранение традиций. Исключение составляли отдельные случаи, когда традиционалистские настроения воплощались в политике (популизм), верующие могли активно вступать в партийную борьбу (как в Польше, Италии или же в Индии и Бразилии) и когда религиозность воплощалась в фундаментализме, в том числе исламском. Мало кто мог предположить, что сами политики выступят в роли своего рода фундаменталистов или традиционалистов, не различающих светскую и религиозную сферы в угоду своим интересам, и будут использовать церкви для оправдания своих действий или же в качестве мишени. Церковные деятели, к участию которых в миротворчестве и межрелигиозном диалоге все привыкли, вдруг стали с удвоенной энергией участвовать в разделении мира и взаимной конкуренции. Так церковный вопрос занял важное место в переформатировании глобального порядка.

Плодородную почву для нового поворота в истории после февраля 2022 года предоставил украинский кризис с реакцией разных стран, прежде всего западных, на действия России. Все существенные события в религиозно-общественной сфере были так или иначе связаны с этим контекстом, а в центре политических трансформаций оказалась РПЦ.

Во-первых, это «отмена РПЦ» в разных смыслах, которая проявилась даже в более объемном виде, чем «отмена» русской культуры, поскольку затронула Московский патриархат системно, практически со всех сторон. В ряде европейских стран (в основном в балтийских государствах) политики вдруг по примеру английского короля Генриха VIII озаботились отделением национальной церкви от ее материнской части, которая располагается за рубежом, и решили, как немецкие князья прошлого, что если у них власть, то в их руках и религия. Представители власти в Литве намекнули, что митрополия РПЦ может стать независимой или же уйти в Константинопольский патриархат, в Латвии сейм простым решением создал независимую церковь в республике, в Эстонии главу церковных структур РПЦ в стране митрополита Евгения (Решетникова) фактически принудили в какой-то степени осудить своего же патриарха. Британия и Канада внесли патриарха Кирилла в санкционные списки (в Евросоюзе это решение заблокировала Венгрия), а Европарламент уже в апреле осудил роль патриарха Кирилла в конфликте. Ярким было выступление бывшего примаса Англиканской церкви Роуэна Уильямса не только с резким осуждением лично главы РПЦ, но и с требованием изгнать Московский патриархат из международных организаций, в частности из Всемирного совета церквей. Устроить суд над патриархом Кириллом потребовал глава поместной церкви Украины (ПЦУ) митрополит Епифаний (Думенко), но Константинопольский патриархат на это ничего не ответил. Зато патриарх Варфоломей заявил 9 декабря в Абу-Даби о том, что русское православие заражено этнотрайбализмом, а виной всему концепция Третьего Рима (еще в 2007 году Варфоломей назвал эту идею и претензии РПЦ на одно из первых мест в мировом православии «глупостью и ватиканизмом», но сам, видимо, решил стать «папой» для православных). Греческие и украинские богословы в США из Университета Фордхэма ранее разработали концепцию «русского мира», которая лучше всего отражает, по их мнению, «имперское сознание» РПЦ, и признали ее ересью.

Безо всякого соотнесения с реальной позицией церкви и патриарха Кирилла ересь «русского мира» стала популярна среди украинских противников РПЦ и УПЦ, а также среди белорусской и российской оппозиции на Западе.

Во-вторых, самой обсуждаемой темой после февраля 2022 года стала судьба УПЦ и поворот украинских властей против своей национальной церкви в декабре. Безусловно, такое развитие событий было подготовлено задолго, с нарастанием конфликта между странами в целом. Начиная с 2014 года Киевский патриархат при поддержке отдельных чиновников пытался перевести часть приходов УПЦ в свою юрисдикцию, а в 2018 году президент Петр Порошенко создал при поддержке Константинопольского патриархата ПЦУ как альтернативу, но УПЦ это не поколебало. После февраля 2022 года за главу УПЦ митрополита Онуфрия (Березовского) даже вступались чиновники из офиса президента Украины, но радикализация политического спектра Украины и окружения Владимира Зеленского изменила положение дел. На фоне обысков и задержаний епископов и священников УПЦ стала активно принимать меры для своей защиты. Это и отказ от упоминаний Московского патриархата в уставных документах, и выход главы УПЦ из состава Синода РПЦ, учитывая, что каких-либо реально подтвержденных обвинений в «предательстве» Украины или нелояльности нет. Запрет деятельности УПЦ в ряде районов страны и в западных областях стал фактом. Если это произойдет в национальном масштабе, то может сыграть трагическую роль в судьбе народа и целостности государства. Это оскорбляет верующих, лишает часть украинцев мощной общественной силы, обостряет конфликт – уже внутри общества.

В-третьих, фактором в международных отношениях стала двойственная политика папы Римского Франциска, который всегда оставляет окно для диалога с патриархом Кириллом открытым, но при этом должен оставаться в русле антироссийской политики США и Евросоюза. То папа предлагает посредничество и не едет в Киев, то обвиняет Россию и ее коренные народы в жестокости. Такая риторика выходит за рамки ватиканской концепции позитивного нейтралитета (в рамках этой доктрины церковь всегда помогает нуждающимся, но не встает ни на чью сторону). Однако папа Франциск одним желанием общаться с русскими и молиться также и о них вызывает большое раздражение в Украине. Папе явно не понравилось, что его оскорбляли украинские чиновники за то, что он не удалил русскую женщину с крестного хода на Пасху. В условиях санкций Ватикан, как и Всемирный совет церквей, наряду с евангелистской Ассоциацией Билли Грэма (Франклин Грэм, к примеру, обращался с просьбой о перемирии к президентам обеих стран, а после 2014 года помогал беженцам из Донбасса в России) остаются оазисами диалога с РПЦ в пустыне отчуждения.

Основываясь на анализе ключевых тем 2022 года, можно сказать, что украинский кризис породил или спровоцировал развитие тенденций, которые, судя по энергии, в них вкладываемой, будут долговременными. Кроме того, они объясняют, почему вдруг религия оказалась на поверхности кризиса. Прежде всего произошло резкое сужение «русского мира» для РПЦ: частичное отделение УПЦ без официального разрыва, многие епархии на востоке страны формально находятся в двойном подчинении УПЦ и патриарха Кирилла, в странах Балтии власти «дожимают» церковные структуры до отделения, в Белоруссии экзархат в составе РПЦ после 2020 года находится под жестким прессингом властей, а многие священники под следствием или в заключении. В дальнем зарубежье многие приходы думают о переходе в Константинопольский патриархат. Сама РПЦ фактически отсутствует в федеральной новостной повестке. Патриарха Кирилла не было на церемонии присоединения новых территорий, а тема военных капелланов появилась лишь спустя 10 месяцев после начала военной спецоперации (СВО).

Как-то все это не похоже на воплощение «имперского сознания». Если Россия и хотела быть символом традиционных ценностей в мире, а после СВО еще более разделить мир на либералов и идентистов, то это произошло явно нелинейно, в более сложных вариантах. Помимо этого примеры Балтии, Белоруссии, Черногории, да и России показывают, что светские власти готовы отменять принципы свободы совести и религиозной свободы. Общая тенденция состоит в нарастании политического давления на церкви, поскольку после провала секуляризации в XXI веке политики решили, что не стоит доверять столь важную традиционалистскую сферу, как религия, духовенству. Такое впечатление, что после ХХ века с его построением демократии и прав человека, глобализацией и единением человечества мир расслабился и… устал от свободы.