Светлана Нестеренко «Переводчик всю жизнь совершает беспорядочные прыжки в разные времена...» Так Владимир Тихомиров объяснил название своего творческого вечера «Машина времени. Краткий отчет о работе». Это была уже четвертая встреча из цикла «Со-автор. Переводчики сегодня».
Для затравки он прочитал стихотворение Вячеслава Иванова из «Римских сонетов». «Без его звукоряда я ничего бы не сделал. Это подтверждал и другой мой учитель – Аркадий Акимович Штейнберг. Переложение иноязычного стихотворения стремится стать фактом русской литературы, поэтому переводчик подсознательно оглядывается на русских поэтов. Из любимых и нелюбимых русских поэтов у меня было много учителей. Очень важен оказался Михаил Кузмин». Многому научила Владимира Тихомирова речь деревенских бабок. «Язык важнее чувствовать, чем знать. Ведь настоящая поэзия формульна. Пример? «Мороз и солнце; день чудесный». Формульность в поэзии второй половины двадцатого века и в начале двадцать первого не в чести, поэтому с текстами этого времени я не работаю».
Первый скачок во времени вслед за переводчиком публика совершила в узбекскую поэзию XV века. Тихомиров рассказал, что, готовясь к переводу Алишера Навои, он «надел халат из полотенец, на голову – то ли тюбетейку, то ли чалму, набил кальян табаком сигарет «Столичные», прищурился, улыбнулся и понял, что Навои ко всему относился с иронией». Переводчик возмутил многих тем, что зарифмовал традиционные бейты. Тогда он попросил сотрудника Института языка и литературы имени Алишера Навои прочитать ему вслух стихотворения этого поэта... «И тут я понял, что сделал все правильно. Богатый звук этих стихов можно передать только через рифму».
От Навои Тихомиров перешел к рассказу о своей работе над «Беовульфом». Года три он к ней готовился, а перевел текст за зиму, работая по двенадцать-четырнадцать часов в сутки, во время работы пил только кофе. «Это совсем другое сознание. Тут невозможно прерваться на неделю, иначе окажешься в другом времени». Тихомиров считает, что поэзию разного времени, к тому же переведенную в разном состоянии, нельзя помещать под одной обложкой.
Потом был «прыжок» во времена древнеанглийской литературы, потом – к исландской... С ней была связана целая история. Ему самому захотелось переводить исландскую поэзию, а через некоторое время позвонил редактор БВЛ и предложил отрецензировать том. «Я выкинул из состава одно стихотворение, написал положительную рецензию и сказал редактору, что не прочь попереводить». Прочитал переводчик «Псалом о неправедном суде Пилата» и «Вечерние стихи» пастора Хадльгримура Пьетеурссона, а также «Пивную песню» и «Вороний грай» Стефауна Оулаффсона. «Короткие стихи редки для того времени, а эти такие удивительные!»
Из «Ригведы» гость вечера прочитал «Гимн-загадку». С его точки зрения, этот текст может существовать только целиком, и, только постигнув целое, можно понять его отдельные части.
Публика услышала «Песнь Амергина», «Вот мой сказ. Сказал Финн из рода Башкне», а также «Прочь, монах, ступай-ка прочь» Гормфлата и «Посадивший древо» Бонавентуры О’Хогуса: «О неразумный человек, / древо пестуя весь век, / не получишь ты с него / ничего и ничего. О!» Также прозвучала румынская народная поэзия: гайдуцкая песня «Йован Йоргован, речка Черна и змей», заговор от ожога и плач «Ель». Закончил вечер переводчик стихотворением Пьетеурссона «Нравы века».
Слушая Тихомирова, понимаешь, что особое внимание он уделяет ритмической стороне своих переводов. Читает он мастерски, живо, сам получает большое удовольствие от чтения, держит внимание публики. «Знакомые по моему лицу могли определить, что я перевожу: Древнюю Индию или Скандинавию, – признался Владимир Георгиевич. – Для каждой вещи у меня вырабатывался свой почерк».
«Насколько важно для переводчика владеть языком?» – спросили героя вечера. «Совсем не важно. Переводчик и исследователь редко совмещаются в одном лице, это два разных способа постижения мира и текста. В Малом зале ЦДЛ как-то разгорелся спор о том, нужно ли переводчику знать другие языки. Тогда встал Семен Израилевич Липкин: «Переводчик обязан знать язык. Русский».
